Художник Сергей Минин вновь удивил нас. Конечно, мы и раньше видели, хорошо знаем многие его работы. Но выставка, открывшаяся в среду 30 августа в Центре русской культуры, кстати, уже четвёртая персональная выставка в этом году, всё же занимает особое место. Её особенность заключается в том, прежде всего, что на ней представлены работы разных лет и разных жанров. И когда видишь всё это, собранное вместе, становится особенно ясно, какой это разнообразный, многоликий, талантливый художник.

Удивительно, быть может, но все эти многожанровые, казалось бы, такие разные работы не спорят друг с другом, не противоречат одна другой, не опровергают то, что было сделано раньше или позже, что, как мне кажется, говорит о том, что работая в разных жанрах, увлекаясь разными темами и берясь за них, Минин тем не менее никогда не изменяет себе, самой своей сути. Этот стойкий человеческий стержень ощущается и в его работах, и в общении с ним.

Конечно, на выставке нет многого из того, что сделано, создано Мининым за многие годы. Нет, скажем, знаменитых мининских лошадей, породистых скакунов с их поразительно красивыми формами, с их азартом, яростью, стремлением к победе, которые так явственно ощущаются в мининских работах. Нет армянской темы, которой художник отдал так много времени, душевных сил. Нет, скажем, удивительного портрета Патриарха и Католикоса всех армян Гарегина с его лицом, полным достоинства и значительности, лицом сильного и мудрого человека. Нет и многого другого.

Но то, что есть, впечатляет….

Есть, например, женский портрет, выполненный карандашом, изящная женская головка, лицо, полное задумчивой прелести. И как жаль, что мы не видели до сих пор рисунков Минина, он почему – то не выставляет их. А ведь какой это замечательный рисовальшик, как мастерски работает карандаш в его руках.

Женщины на картинах Минина всегда красивы. Но не той конфетной красотой, от которой иной раз начинает подташнивать где-то под ложечкой. Женщины у Минина всегда загадочны, они маняще красивы, они влекут к себе какой-то скрытой в них тайной.

Вот молодая женщина, купающаяся в ручье. Сквозь водяные струи просвечивают длинные стройные ноги. Лёгкий поворот головы, изящный изгиб шеи. И глаза, которые смотрят куда-то вдаль, мимо вас. В своё будущее? В прошлое?

Одно из главных, наиболее видных мест в зале занимает большая картина – девушка в струящихся красных одеждах, с цветочным венком на голове. Трудно отойти, отвлечься от этого лица с загадочным, колдовским взглядом исподлобья, из-под венка, бросающего тень на лицо. Помнится, в первый раз я увидела эту картину в мастерской художника и на себе испытала это странное, загадочное притяжение картины, её удивительную силу. Куда бы я ни повернулась, о чём бы ни говорила, всё время ощущала на себе  этот неотступный взгляд, словно незримая нить, протянувшаяся от этой девушки на картине, удерживала меня, странно волнуя. Сам художник назвал эту девушку Олесей, она с её неповторимой красотой, с её загадочностью, встретилась ему однажды в лесу. Сам он не раз говорил, что это – как сама Россия, мистическая Россия, увлекающая, тревожащая, не отпускающая от себя.

Потом, уже позже, усевшись компанией за чашками с кофе, мы пытали художника, как она получается у него, эта необыкновенная, полупрозрачная тень на лице, сквозь которую продолжают светить глаза. И он честно старался объяснить. Но, признаться, мы поняли главным образом одно: это очень трудно, это требует особого мастерства, не у каждого художника и даже не всегда это получается. Быть может, в шумном зале, где много людей, много движения, разговоров, не так сильно ощущается таинственное очарование этой картины, наверное, её лучше смотреть в тишине. Но ведь недаром нам всем, когда мы говорили об этой картине, одновременно пришли в голову блоковские стихи, и мы дружно вспоминали полузабытые строчки:

Так удивительно отвечает эта работа настроению и смыслу блоковских стихов.  Хотя сам Минин говорит, что не знал ещё этих строк, когда писал свою Олесю…

Открытие этой выставки – и акварели. Минин почему-то редко показывает свои акварельные работы широкой публике. А они у него великолепны. Все знают, что акварель требует верного глаза, терпения и мастерства. Это ведь не масло. Здесь если сделал ошибку, придётся всё начинать сначала, исправить на ходу невозможно. За счёт чего достигается эта необычайная лёгкость, эта прозрачность? На мининских акварелях  – берег озера в Аэгвийду, прибрежный песок и сосна на первом плане в Кабернеме. Но в этих работах (и в других тоже) заключена, кажется, вся прелесть неяркой, неброской эстонской природы, её тихое очарование, её незаметное на первый взгляд разнообразие. И поневоле вспоминается Паустовский: «… Из окна вагона вы вдруг увидите поляну в берёзовом лесу, увидите, как осенняя паутина заблестит на солнце, и вам захочется выскочить на ходу из поезда и остаться на этой поляне. Но поезд проходит мимо, вы высовываетесь из окна и смотрите назад, куда уносятся все эти рощи, луга, реки…» Мелькнёт вот так, на мгновение, а помнишь об этом всю жизнь. Пейзажи Минина – это как остановленные мгновения, как раз то, что, увидев раз  – не забудешь. Потому что – хочется остаться…

А яхты в Пирита… Их отражения в глубокой тёмной воде. Как это получается? Хочется смотреть и смотреть…

Так кто же он, этот Минин? Портретист? Мастер пейзажа? Или, может быть, маринист, каким его считают многие? У него ведь много работ, связанных с морской тематикой… И они хороши. Словно слышишь гул перекатывающихся волн под низким сумрачным небом.

Как он ухитряется передавать на своих картинах эти тончайшие переливы световых оттенков, зеленоватую прозрачность воды, белую пену, вздыбленную штормовым ветром?

Невозможно в одном материале рассказать обо всей выставке. Но нельзя умолчать о цветах… Вот ведь парадокс как будто… Суровый человек, временами даже жёсткий, истинный мужчина, с мужским умом и характером. И – вдруг сирень на полотнах, такая нежнейшая, что хочется схватить её, прижаться лицом к тяжёлым веткам, вдохнуть их аромат….

Слушаешь Минина, его рассказы о том, как трудно работал он в молодости, чистил, скажем, днища судов в Анголе, самая чёрная, можно сказать работа, как пил, подчас забывая себя, очевидно, от горечи и тягот жизни. Но пройдя через взлёты и падения, через потери и страдания, он сумел сохранить самого себя, драгоценные свои качества, свой талант и верность творчеству.

…На открытии выставки Минин  сказал, что обязан был сделать её, потому что обещал это Юрию Полякову, незабвенному директору Центра русской культуры, который сумел сделать этот дом таким, каким он стал. А Эдуард Томан, художественный руководитель Центра, добавил, что, несмотря на потери, сложные ситуации, дом живёт, дышит, работает. И мининская выставка – ещё тому подтверждение…

Нелли Кузнецова

Фото: Александр Хмыров

Обсуждение закрыто