Композитор и продюсер — о песнях, «Ленинграде» и Вере Брежневой.

«Музыка должна сближать, но, к сожалению, не всё решают музыканты»

Владимир Полупанов, «АиФ»: Константин, как у киевлянина, много лет являющегося членом жюри конкурса «Новая волна», хочу спросить: почему в российских конкурсах участвуют украинские артисты, а российские в украинских — нет? 

Константин Меладзе: Я сейчас на Украине провожу очередной сезон проекта «Икс-фактор», где большое количество талантливейших ребят из России. Представляете, они приезжают, поют, их принимают. Так что всё гораздо сложнее, чем кажется.

Всё уменьшилось

— В сфере культуры было бы больше контактов, если бы украинские артисты не боялись ехать в Россию. У них есть страх, что им, как и Наташе Королёвой, закроют въезд в страну. 

— Да, многие украинские артисты перестали ездить в Россию, а российские на Украину. Сильно уменьшились поток туристов, товарооборот между нашими странами. В такой же степени уменьшился и культурный обмен, к сожалению. Всё уменьшилось. Но артисты тут при чём? Как раз культура — один из немногих главных гуманитарных мостов, благодаря которым должны произойти изменения в отношениях. Музыка должна сближать, но, к сожалению, не всё решают музыканты. Поэтому приходится всё происходящее принимать как данность. 

— Почему Украина так болезненно реагирует на всё, что связано с Россией? 

— Вы давно были в Киеве? 

— В апреле этого года, когда ездил в командировку в Чернобыль. 

— Вы хотите сказать, что на Украине информация о России искажённая, а в России об Украине — нет? В равной степени воспалённая и в равной степени далека от адекватности. Я вообще-то, не политик, а музыкант. И о музыке хотел бы говорить. Меня эти вопросы, безусловно, волнуют, но у меня нет ни малейшего желания о них говорить, потому что это бесполезная болтовня. Я могу повлиять на своих артистов, на музыку в кинофильме, спектакле или балете, чем я иногда занимаюсь. А разговаривать о том, на что я никоим образом повлиять не могу, не хочу.

Мало песен

— Как вам кажется, с чем связано то, что сегодня в поп-музыке мало ярких песен? 

— Самый дефицитный продукт в нашем деле — это песни. Музыкальный фонд, который потом остаётся на долгие годы, собирается буквально по крупицам. 99,9% произведений, которые сегодня пишутся, проживут, может быть, месяц-два, от силы полгода. Их не будут петь за столами через 10 лет. На разных кастингах (а я много их провожу на Украине к «Евровидению», на «Икс-фактор») молодые ребята поют старые мелодичные песни, которые можно запомнить, воспроизвести и где можно проявить голос. Крайне редко исполняются песни, которые фигурируют в хит-парадах 2015-2016 гг. Потому что из сегодняшних хитов, собственно говоря, петь нечего. Хорошие песни сегодня рождаются редко не только у нас, но и за границей. 

— С чем это связано? Нет ярких эмоций? 

— Это связано с тем, что музыка перестала быть духовной пищей. Она превратилась в жвачку. Зачем жвачку жуют? Чтобы было хоть какое-то послевкусие после невкусного обеда или запах чеснока изо рта убрать. Почему в актуальной музыке, которая сегодня звучит по радио и попадает в хит-парады, ритм вышел на первое место? А чтобы «качало». Музыка переместилась в автомобили, и у неё сегодня глубоко второстепенная миссия по сравнению с той, которую она выполняла в 70-е и 80-е, когда мы слушали её дома «на всю катушку» и кайфовали. Музыка заполняла пустоты в нашем культурном развитии, это был глоток свежего воздуха. А сейчас музыка как официант — чего изволите? Она всё проще, проще, проще. В ней всё меньше музыки, всё больше барабанов, которые дубасят 120 или 130 ударов в минуту. Хотя мы с этим как можем боремся — пытаемся тексты осмысленные писать, мелодии. У меня есть и легкомысленные песни, безусловно. Но даже их мы с Валерой (Меладзе. — Ред.), Верой (Брежневой. — Ред.) и молодыми артистами («ВИА Гра», «М-бэнд». — Ред.) стараемся делать качественно, не желая превращаться в циников. Главное, чтобы в музыке был посыл... То, что самой популярной группой сегодня является «Ленинград», о многом говорит. 

— И о чём же?

— О том, что вот такой лексикон людей сегодня утешает и отвлекает от мрачных мыслей. Просто, весело, бесшабашно! Не струны души бередить, а пуститься в загул. Мне это не близко. Но песни «Ленинграда» сделаны умно, стильно и талантливо. Очень тонко многие вещи подмечены. Мне кажется, это основная альтернатива тому, что показывают по телевизору с утра до ночи. Раньше уходили от реальности в более глубокие и высокие материи, а теперь с помощью бесшабашной, без особого смысла, остроумной разгуляй-музыки.

Есть работа и дом

— Вы долго скрывали свой брак с Верой Брежневой. Почему? 

— Да я и сейчас не особо его афиширую, как и Вера. Потому что это личная жизнь. Не хочется смешивать работу и дом. Дома ты закрываешься и в кругу семьи приходишь в себя после тяжёлых трудовых будней. Поэтому не хочется запускать в дом никого, даже очень хороших людей. Личная жизнь известных персонажей ничем не отличается от жизни бизнесменов, инженеров, журналистов. Чего там интересного? Поэтому мне даже нечего сказать на эту тему. 

— А по какому принципу вы распределяете свои творческие силы? Сначала пишете для родственников, брату Валере и супруге Вере, а потом для «ВИА Гры» и «М-бэнд»? 

— Нет, я просто перехожу от проекта к проекту. По очереди. Записал Валере, потом понимаю, что надо написать песню Вере. Долго думаю, потом пишу, снимаем клип. И перехожу к другому проекту. Все 4 проекта, которыми я занимаюсь, разные по жанрам, они разделяются и по манере исполнения. Поэтому я сначала работаю в одном жанре, потом в другом, затем в третьем и четвертом. Это помогает мне не зацикливаться на чем-то одном, расширять кругозор и не уставать. Если бы у меня все 4 проекта были одинаковой направленности, я бы, конечно, сошёл с ума. 

— Нет. Дело в том, что эта песня была записана к нашему юбилейному концерту — 50 лет Валере, к 20-летию выхода нашего первого альбома и 30-летию нашей музыкальной карьеры. Когда я пишу Валере песни, то сначала пою их сам и отправляю ему эти «демки» (демонстрационные черновые записи — Ред.). Он слушает песню, учит, а уже затем мы ее записываем. Поэтому нам сам бог велел, в конце концов, спеть какой-то дуэт. Мне кажется, что это получилось душевно и искренне. Это не значит, что мы будем еще эти дуэты записывать. А, может, еще запишем на 40-летие нашей творческой карьеры. 

— Вы много лет то хоронили «ВИА Гру», то вновь ее возрождали. В результате сейчас в группе поют девушки, набранные в телепроекте «Хочу в ВИА Гру». Довольны ли вы тем результатом, который получился? И имеет ли этот состав «ВИА Гры» такой же запас прочности, как предыдущие составы?

— Я бы назвал «ВИА Гру» не группой, а театром, в котором меняются актеры, а режиссёр остаётся прежним. Когда я брался реанимировать это дело с помощью телешоу «Хочу в ВИА Гру», я сам не до конца в это верил. Но как показывает практика, этот проект очень востребованный. Девчонки за это время сильно выросли. Скоро выходит их новая песня. Думаю, вскоре они станут большими артистками. 

— Многие композиторы вашего возраста и те, что постарше, рано или поздно устают от песенного жанра и переключаются на крупные формы — мюзиклы или музыку для кино. Как часто вас посещает желание распрощаться с песенным жанром? 

— Мои коллеги переключаются на мюзиклы не потому, что песенный жанр становится неинтересным. Песня — самый лаконичный, но и самый сложный жанр. Я писал разную музыку, для кино, для мюзикла, балета. Это адский труд — написать 2 часа музыки для симфонического оркестра из 75 музыкантов. Но поверьте, написать 3-минутную песню с помощью 30-40 слов в повторяющейся куплетно-припевной форме, да еще такую, чтобы она тронула душу человека, чтобы ее пели миллионы людей — это самая тяжелая задача. Нет ничего сложнее, чем писать песни. Знаете, есть иллюзионисты, которые показывают фокусы с помощью огромных и сложных конструкций — вагонов, труб, шкафов. А есть фокусники, которые выходят к зрителю без ничего и из рукава вытаскивают курицу — это гораздо сложнее, чем показывать чудеса с помощью сумасшедших приспособлений. И песни в тысячу раз сложнее писать, чем мюзиклы, или работать в других крупных формах. Я тоже тяготею к крупным формам в этом возрасте. 

— С возрастом сложнее стало писать песни? 

— Безусловно. Во-первых, я уже 30 лет этим занимаюсь. А во-вторых, музыка — это дело молодых. Поэтому столь интенсивно забивать эфир собственной музыкой у меня уже не получается. Лет 10, даже 5 назад я много писал и частенько, знаете, если перескакивал с одной радиостанции на другую, то практически постоянно натыкался на какую-то свою песню. Сейчас, слава богу, уже не так. Сейчас у меня такой период, когда я больше размышляю и думаю над тем, что буду писать. То есть больше думаю, чем делаю.