Оперная певица в беседе с корреспондентом «АиФ» Ольгой Шаблинской поделилась мнением о причинах упадка в современном искусстве, важности цензуры и проблемах в стране.

Пережила блокаду

Ольга Шаблинская, «АиФ»: Самородок Шаляпин показал миру мощь и красоту русского голоса. Много лет Россия под этим оперным знаменем с гордостью шла. Но что происходит сейчас? Почему нет таких Личностей?

Елена Образцова: Да, были Милашкина, Атлантов, Мазурок, Нестеренко. Все глыбы, конечно. Те поколения были жадными до новых знаний, эмоций. В Большом есть специальная ложа для молодых. Мы там сидели каждый день. Просто жили в театре — учились у старших, слушали музыку замечательных дирижёров: Мелик-Пашаев, Хайкин, Светланов, Рождествен­ский. И когда все накопленные знания внутри тебя кипят и раздирают, тебе есть что сказать со сцены. А сейчас все делают карьеру, думают о деньгах. И ложа стоит пустая... Мы пели музыку. А сейчас поют ноты...

А ещё мы с самого детства знали цену жизни. Я пережила блокаду. На день выдавали малюсенький кусочек сырого хлеба. Стоять за ним надо было в громадной очереди в 40-градусный мороз. Помню трупы на улице, их складывали, как дрова в поленницу... Мы варили ремни. Съели всех голубей. Всё в Ленинграде съели, кроме крыс. Жажда еды осталась на всю жизнь. Не представляю, как можно не доесть, а если где-нибудь бываю и что-то остаётся на тарелке, обязательно беру с собой. Когда умерла моя мамочка и я заглянула в её холодильник, я так плакала... В морозилке были кусочки колбасок, ещё чего-то на чёрный день...

— Сейчас времена вроде другие, но многие россияне живут, без преувеличения, как в блокаду... А рядом ошалевшие от денег воры, коррупционеры...

— Жуткое расслоение в России! Тем, у кого деньги есть, ещё больше их хочется. Как остальные существуют, их не волнует. Когда видишь, как живут простые люди, жалость чувствуешь и обиду за них, страдает сердце... Я смотрела как-то телепередачу: репортёр ездил по стране и разговаривал со старушками, которые живут на пенсию. «Ну как, вам достаточно денег?» И все бабки в один голос говорили: «Да, да, нам хорошо. У нас огородик». «Но вы же ничего не можете купить», — удивлялся корреспондент. «У нас всё уже есть, мы донашиваем», — отвечали они. А к одной бабушке журналист пристал намертво: «А если всё-таки прибавить к пенсии, сколько бы вы хотели?» «Ну, рублика три». Ой, я ревела, долго не могла прийти в себя... Три рубля надо добавить старушке, чтобы могла нормально существовать... Как живут наши люди!

Страшно! Давно надо подумать правительству: пенсии должны быть такими, чтобы на них можно было хотя бы питаться и лекарства купить. А ещё ужасно: у нас люди даже боятся сказать, что им не хватает на жизнь. Это рабство — у нас в крови. Лучше промолчать, потерпеть. Страх людям вдолблен в головы на генетическом уровне...

Во славу Отечества

— Елена Васильевна, в мире искусства сейчас тоже раз­драй. Одни ратуют за сохранение классики, другие говорят: нужны новаторские идеи с Запада, надоел этот советский железный занавес.

— И пусть бы он и дальше у нас был и сдерживал всю эту новаторскую мразь, которая началась в Германии с половых актов на сцене и распространилась по всему миру! Сейчас засилье бездарностей-режиссёров, которые убивают оперу. Человек, который придёт первый раз в театр и увидит мерзость, второй раз уже не придёт! Как можно было так испортить оперу, как Юрий Любимов — «Князя Игоря»?.. Просто обрезание какое-то! Это как Сик­стинской мадонне пририсовать усы!

— Вы это искренне? Неужели Елене Образцовой, оперной звезде мирового уровня, не было обидно отдавать честно заработанное советским чиновникам?

— Я вовсе не страдала от этого! Мы пели за Родину. В совет­ское время патриотизм был, это всё не сказки. Отдавая деньги, думала о том, что они пойдут на детсады, или больницы, или другое доброе дело. А ещё, девочка моя, я никакая не звезда. Мне отец всегда говорил: «Не вздумай стать примадонной. Они все дуры». (Смеётся.) Папа прав. Когда человек талантлив и состоялся, ему ничего не надо из себя изображать. А вот те, которые ничего собой не представляют, начинают вокруг себя искусственно создавать скандалы, делают глупости всякие. И, кстати, раз мы говорим о проблемах оперы в России, помимо гадкого «новаторства» есть ещё одна — дурацкий закон, по которому нельзя никого выгнать из театра. Объясняю на примере футбола. Если спортсмены уже бегать не могут, не то что забивать голы, неужели их надо держать в команде? Так и у нас — некоторые не могут не только блистательно петь, но даже ноты брать! И те, у кого совести нет, из театра никак не уходят. А для молодых, получается, мест нет. Вот и уезжают они за границу.

Зачем обманывать?

— Сильно личная жизнь певицы влияет на оперную?

— Конечно. Я пела хуже, когда разводилась с моим первым мужем (физик-теоретик Вячеслав Макаров. — Ред.). Я влюбилась в Альгиса (дирижёр ГАБТа Альгис Жюрайтис. — Ред.) , любовь как ножом в грудь ударила. Но два года страдала и металась — боялась испортить жизнь дочке. Мучилась страшно, но ждала, когда Ленка закончит школу и поступит в институт. Батюшка мне говорил: «Надо терпеть, семью сохранять». «А разве это по-божески, если я каждый день живу с человеком, которого не люблю, а думаю о другом?»

Он согласился со мной: «Ладно, можешь разводиться. Зачем обманывать?» И тогда свершилось — я вышла замуж за дирижёра Альгиса Жюрайтиса. Просто парила оттого, что соединились творчество и любовь в нашей паре. Мы много работали вместе. Я как режиссёр в Большом театре ставила «Вертера», а он оперой дирижировал. Это была такая радость: я пою на сцене и вижу его лицо и любимые ручки. Один из счастливых моментов в нашей жизни! Я пела с ним и «Аиду», и «Кармен», и много чего. А когда Альгис умер, составила своё расписание выступлений так, чтобы как можно реже бывать дома...

— Знаю, у вас есть «толстый» гардероб и «худой». Но первый вы давно уже не используете. Вы по-прежнему на грейпфрутах, Елена Васильевна?

— Кисонька, мне будет этим летом 75. Поэтому вся засыхаю и усыхаю (хохочет). В прошлом году было хроническое воспаление лёгких, и теперь я вполне изящная женщина без всяких диет. Я считаю, что артистка на сцене должна выглядеть достойно. Поэтому всегда полуголодная ходила. Особенно в день спектакля — съедала только чуть мяска.

С чистой совестью

— В вашей жизни было немало трагических эпизодов — из-за травмы потеряли зрение на несколько лет, страшно болел и ушёл из жизни любимый муж. Детство трагическое. И тем не менее вы всегда заражаете людей своим жизнеутверждающим оптимизмом.

— Чем дольше живёшь, тем больше мудреешь и ценишь вещи, которых в молодости не замечаешь. Я счастливый человек — Господь мне ещё даёт возможность петь, мы вместе с дочерью Леной даём концерты. Я всегда говорю: живите каждый день! Ежедневно Господь даёт нам задания и смотрит, как мы реагируем. Отец меня научил: каждый вечер, когда ложишься спать, всегда думай, что ты за день сделала: кого обидела, перед кем надо извиниться, чтобы завтра уже плохого не совершить. С детства так и делаю. Надо ложиться спать с чистой совестью. И вообще, в жизни после себя надо оставить обязательно добро...

 

Обсуждение закрыто