Когда говорят о событиях февраля-марта 1917 года, ставят под сомнение почти всё. Дискутируют по любому поводу. Путиловский локаут – это объективная глупость или провокация? Маршевые роты гвардейских полков – это императорская гвардия или ещё нет? Имелся ли заговор генералов, или у генералов не достало ума оценить ситуацию? Монархист ли депутат Шульгин, если поехал к царю уговаривать отречься? Был ли хлеб в Петрограде, или столице на самом деле грозил голод? Влияла ли на положение дел фронда императорской фамилии, или на неё никто не обращал внимания? Выступил ли на стороне восставших Собственный Его Императорского Величества Конвой, или к стенам Думы привели нестроевых фуражиров?..

Вопросы без конца. Вплоть до того, что весьма затруднительно определиться с точной датой Февральской буржуазной революции в России. 12 марта спонтанные народные волнения переросли в политический бунт, возник временный комитет Государственной думы. В тот же день ближе к вечеру о себе как о форме власти заявил Совет рабочих депутатов. 14 марта приступило к работе Временное правительство. И когда же?

15 марта в Пскове произошло так называемое отречение императора…

В отличие от многих прочих событий тех неспокойных дней случившееся в вагоне царского поезда – данность, сомнениям не подвергаемая. Профессиональные историки за редким исключением дружно утверждают: отречение было, документ подлинный! Политический истеблишмент согласно кивает.

Такое единодушие в нашей отнюдь не единодушной стране само по себе странно. Столь же странно, как и упомянутый документ. Итак, к бумагам!

Если суммировать воспоминания всех причастных к ситуации людей, то вкратце всё выглядело так. После уговоров отречься царь оповестил о своём согласии передать престол сначала сына, потом младшему брату Михаилу и удалился. Текст манифеста, предложенный ему депутатами Гучковым и Шульгиным, император забраковал. Вернулся государь с листком бумаги, на котором текст был напечатан на пишущей машинке. Адресовался текст «начальнику штаба», подписан был карандашом. Слева, рядом с датой, стояла заверительная подпись министра двора графа Фредерикса. Тоже – карандашная, но впоследствии обведённая чернилами.

Даже если не вдаваться в детали, с помощью которых можно проанализировать нестыковки в мемуарах действующих лиц, при самом поверхностном взгляде возникают тревожные вопросы.

Например, кто печатал на машинке? Сам государь? Фредерикс, находившийся в крайне почтенном возрасте? Спрятанная в кабинете секретарша?

Узурпаторы власти, как никто, склонны использовать любой шанс для легитимизации украденных или отнятых прав. Большевики поступали так неукоснительно. Странно, что в этом случае они не предъявили обществу человека, который стучал по клавишам машинки вечером 15 марта 1917 года в вагоне царского поезда.

За 23 года царствования не известно случаев, чтобы Николай II подписывал документы карандашом. Грифель он иногда использовал, когда бумаги имели характер записок. А тут, в такой ответственный момент в кабинете хозяина страны не нашлось пера с чернилами?

Равно как и не нашлось официальных бланков, в том числе для манифестов, которые обыкновенно в нужных количествах присутствовали в канцелярии Его Величества. Будь то в стационарных условиях или в дороге.

С адресовкой тоже нелады. Кто такой – начальник штаба, которому адресован огромной важности документ? Если это генерал Алексеев, то бумаги ему император надписывал иначе – «Начштабверху». Известно, что царь был весьма скрупулёзным человеком, ценящим собственные привычки. С чего бы ему менять их в момент, когда мысли заняты другим и мелкие поступки, детали, нюансы определяются, прежде всего, рефлексами?

А если добавить, что впоследствии Николай II ни разу не подтвердил случившееся в Пскове 15 марта 1917 года, в том числе в собственных дневниках, которые годами вёл с завидным постоянством?

Оснований думать, что манифест об отречении подделан, более чем достаточно. Перечислено далеко не всё. Но есть и другой вопрос: если отречения не было, а была его имитация, что подвигло Николая Александровича согласиться сыграть эту роль? Шантаж заговорщиков, страх за семью, минутная потеря самообладания? Или – уверенность в том, что ситуация вновь кардинально изменится, надо лишь выиграть время? И пусть это время тянет ещё и брат Михаил, с которым на всякий случай подобные варианты развития событий обсуждались. И чтобы там ни было, когда восторжествует прежний порядок, все эти бумажки окажутся недействительными, отказы от трона в чью-то пользу – тоже…

Впрочем, возможно и такое, что никакой имитации не было. Подделан не только манифест, но и вся ситуация в царском вагоне. Все последующие рассказы участников событий скорректированы под одну цель: убедить остальных – отречение имело место!

Новая власть, особенно та, что появилась после октябрьского переворота, так и не попробовала склонить государя переподписать манифест набело. Чтобы солидно, чтобы с императорской шапкой на бумаге, чтоб при фотокамерах! Цинизма этой власти было не занимать. А – не попробовала! Знала, что не подпишет…

«Русский мир»

Обсуждение закрыто