ИСТОРИЯ

1849 год. 29 августа (17 августа ст.ст.) был издан манифест «О благополучном окончании войны в Венгрии»

«Действия союзных войск представляют собой редкий пример двух армий, предводимых один от другаго независимыми полководцами, действовавшими на основании различных начал, но вполне достигшими, посредством общих соображений, предположенной цели.

Князь Паскевич руководился мыслью — устремив значительныя массы войск на важнейшие стратегические пункты, подавить мятеж, отнять у неприятеля надежду на успех и по возможности решить участь войны без кровопролития.

Фельдцкйхмейстер барон Гайнау руководился патриотическим стремлением к доставлению Австрийскому оружию деятельнаго и славнаго участия в войне. Искусное соображение наступления войск и предусмотрительная заботливость о сохранении вверенной армии были отличительными чертами действий Русскаго полководца.

Смелое стремление к достижению противника было целью Австрийскаго военачальника»

Цитируется по: Очерк Венгерской войны 1848—1849 годов. Спб.: Типография военно-учебных заведений, 1850

История в лицах


Артур Гергей, письмо генералу Ф.В.Ридигеру:

 

Складывая добровольно оружие с состоящими под моим начальством венгерскими войсками, перед войсками Его Величества Императора Российскаго, и покоряясь безусловно с храбрыми моими товарищами, я долгом считаю поручить вам, г.генерал, скромныя их желания и почтительно просить вас не отказать нам в вашем за них ходатайстве у его светлости высокаго вашего начальника, и даже у Его Величества Российскаго Императора.

Просьбы моих товарищей заключаются в следующем:

1) Чтобы они не были переданы Австрии, как преступники, ибо те именно, которые первоначально состояли в австрийской службе, опасаются, чтобы их не лишили жизни, а быть может и чести.

Цитируется по: Походные записки в войну 1853 - 56 годов. Алабин П.В. Часть I "Венгерская война 1849" М., 1888

Мир в это время


В 1849 году Чарльз Диккенс пишет один из самых известных своих романов - «Дэвид Копперфильд»

Чарльз Диккенс. Фотография 1852 года

«Диккенс родился в мелкобуржуазной семье на острове Порти 7 февраля 1812 года. Отец Диккенса был довольно состоятельным чиновником, человеком весьма легкомысленным, но веселым и добродушным, со смаком пользовавшимся тем уютом, тем комфортом, которым так дорожила всякая зажиточная и мелкобуржуазная семья старой Англии. Своих детей и в частности своего любимца Чарли мистер Диккенс окружил заботой и лаской. Маленький Диккенс унаследовал от отца богатое воображение, легкость слова, притом в чрезвычайно повышенной форме, повидимому, присоединив к этому некоторую жизненную серьезность, унаследованную от матери, на плечи которой падали все житейские заботы по сохранению благосостояния семьи. Богатые способности мальчика восхищали родителей, и артистически настроенный отец буквально изводил своего сынишку, заставляя его разыгрывать разные сцены, рассказывать свои впечатления, импровизировать, читать стихи и т. д. Диккенс превратился в маленького актера, преисполненного самовлюбленности и тщеславия. Такое уже изначально богемное воспитание в недрах мелкобуржуазного благополучия было в сущности выгодным для дальнейшего развития писателя, но оно развернуло в нем вместе с тем те черты комедиантства, то стремление к внешнему успеху, которые также характерны для Диккенса.

Судьба, однако, решила провести его через совсем другую школу. Как многие другие малоустойчивые мелкобуржуазные семьи, семья Диккенса была вдруг разорена до тла. Отец был брошен на долгие годы в долговую тюрьму, матери пришлось бороться с нищетой. Изнеженный, хрупкий здоровьем, полный фантазии, влюбленный в себя мальчик попал в тяжелые условия эксплоатации на фабрику ваксы.

Всю свою последующую жизнь Диккенс считал это разорение семьи и эту свою ваксу величайшим оскорблением для себя, незаслуженным и унизительным ударом. Он не любил об этом рассказывать, он даже скрывал эти факты, но здесь, со дна нужды, Диккенс почерпнул свою горячую любовь к обиженным, к нуждающимся, свое понимание их страданий, понимание жестокости, которую они встречают сверху, глубокое знание жизни нищеты и таких ужасающих социальных учреждений, как тогдашние школы для бедных детей и приюты, как эксплоатация детского труда на фабриках, как долговые тюрьмы, где он посещал своего отца, и т. п. Диккенс вынес из своего отрочества и великую, мрачную ненависть к богачам, к господствующим классам. Колоссальное честолюбие владело юным. Мечта о том, чтобы подняться назад в ряды людей, пользовавшихся благосостоянием, мечта о том, чтобы перерасти свое первоначальное социальное место, завоевать себе богатство, наслаждения, свободу, — вот что волновало этого подростка с копной каштановых волос над мертвенно бледным лицом, с огромными, горящими здоровым огнем, глазами.

Диккенс нашел себя прежде всего как репортер. Расширившаяся политическая жизнь, глубокий интерес к дебатам, ведшимся в парламенте, и к событиям, которыми эти дебаты сопровождались, повысили интерес английской публики к прессе, количество и тираж газет, потребность в газетных работниках. Как только Диккенс выполнил на пробу несколько репортерских заданий, он сразу был отмечен и начал подыматься, чем дальше, тем больше удивляя своих товарищей репортеров иронией, живостью изложения, богатством языка. Диккенс лихорадочно схватился за газетную работу, и все то, что расцветало в нем еще в детстве и что получило своеобразный, несколько мучительный уклон в более позднюю пору, выливалось теперь из-под его пера, причем он прекрасно сознавал не только, что тем самым он доводит свои идеи до всеобщего сведения, но и то, что делает свою карьеру. Литература — вот что теперь являлось для него лестницей, по которой он подымется на вершину общества, в то же время совершая благое дело во имя всего человечества, во имя своей страны и прежде всего и больше всего во имя угнетенных.

Первые нравоописательные очерки Диккенса, которые он назвал «Очерками Боза», были напечатаны в 1836. Дух их вполне соответствовал социальному положению Диккенса. Это была в некоторой степени беллетристическая декларация в интересах разоряющейся мелкой буржуазии. Впрочем, эти очерки прошли почти незамеченными.

Но Диккенса ждал головокружительный успех в этом же году с появлением первых глав его «Записок Пиквикского клуба» (The Posthumous Papers of the Pickwick Club). 24-летний молодой человек, окрыленный улыбнувшейся ему удачей, от природы жаждущий счастья, веселья, в этой своей молодой книге старается совершенно пройти мимо темных сторон жизни. Он рисует старую Англию с самых различных ее сторон, прославляя то ее добродушие, то обилие в ней живых и симпатичных сил, которые приковали к ней лучших сынов мелкой буржуазии. Он изображает старую Англию в добродушнейшем, оптимистическом, благороднейшем старом чудаке, имя которого — мистер Пиквик — утвердилось в мировой литературе где-то неподалеку от великого имени Дон-Кихота. Если бы Диккенс написал эту свою книгу, не роман, а серию комических, приключенческих картин, с глубоким расчетом прежде всего завоевать английскую публику, польстив ей, дав ей насладиться прелестью таких чисто английских положительных и отрицательных типов, как сам Пиквик, незабвенный Самуэль Уеллер — мудрец в ливрее, Джингль и т. д., то можно было бы дивиться верности его чутья. Но скорее здесь брала свое молодость и дни первого успеха. Этот начинающийся успех был вознесен на чрезвычайную высоту новой работой Диккенса, и надо отдать ему справедливость: он тотчас же использовал ту высокую трибуну, на которую взошел, заставив всю Англию смеяться до колик над каскадом курьезов Пиквикиады, для более серьезных задач.

Двумя годами позднее Диккенс выступает с «Оливером Твистом» и «Николаем Никкльби». «Оливер Твист» (1838) — трагическая история мальчика, попавшего в трущобы Лондона. В ней еще много приключенческой романтики. Кончается она благополучно, чтобы не растравливать нервов читателя, но развертывает перед ним ряд чрезвычайно тяжелых, беспощадно бичующих картин. В первый раз Диккенс показал еще неуверенной, но искусной рукой ад нищеты, подвал общества. И в «Жизни и приключениях Николая Никкльби» (Life and Adventures of Nicholas Nickleby, 1839) нет недостатка в мрачных картинах. Удар наотмашь, презрительный и злой удар, наносит в этих романах Диккенс английской школе, по крайней мере, школе для бедных. Слава Диккенса выросла стремительно. Своего союзника видели в нем и либералы, поскольку он защищал свободу, и консерваторы, поскольку он указывал на жестокость новых общественных взаимоотношений, и мелкая буржуазия, угадавшая в нем своего великого выразителя.

После путешествия в Америку, где публика встретила Диккенса с неменьшим энтузиазмом, чем англичане, Диккенс пишет своего «Мартина Чезльвита» (The Life and Adventures of Martin Chuzzlewit, 1843). Кроме незабываемых образов Пекснифа и миссис Гамп, роман этот замечателен пародией на американцев. Многое в молодой капиталистической стране показалось Диккенсу сумасбродным, фантастическим, беспорядочным, и он не постеснялся сказать янки много правды о них. Еще в конце пребывания Диккенса в Америке он позволял себе «бестактности», весьма омрачившие отношение к нему американцев. Роман же его вызвал бурные протесты со стороны заокеанской публики.

Но острые, колющие элементы своего творчества Диккенс умел, как уже сказано, смягчать, уравновешивать. Ему это было легко, ибо он был и нежным поэтом самых коренных черт английской мелкой буржуазии, которые проникали далеко за пределы этого класса.

Культ уюта, комфорта, красивых традиционных церемоний и обычаев, культ семьи, как бы воплотившись в гимн к Рождеству, этому празднику праздников мещанства, с изумительной, волнующей силой был выражен в его «Рождественских рассказах» — в 1843 вышел «Рождественский гимн» (А Christmas Carol), за которым последовали «Колокола» (The Chimes), «Сверчок на печи» (The Cricket on the Hearth), «Битва жизни» (The Battle of Life), «Гонимый человек» (The Haunted Man). Кривить душой Диккенсу здесь не приходилось: он сам принадлежал к числу восторженнейших поклонников этого зимнего праздника, во время которого домашний камелек, дорогие лица, торжественные блюда и вкусные напитки создавали какую-то идиллию среди снегов и ветров беспощадной зимы.

Отметим, что в это же время Диккенс становится главным редактором «Daily News». В газете этой он выражает свои социально-политические взгляды.

Слава обязывала Диккенса к все более серьезным и глубоким литературным трудам. Они становятся глубоко художественными, полными жизни, волнующими манифестами к Англии. Молодая веселость остается только как след. Психологическое углубление, социальная проповедь все больше выступают на первое место.

Все эти особенности таланта Диккенса ярко сказываются в одном из лучших его романов — «Домби и сын» (Dombey and Son, 1848). Огромная серия фигур и жизненных положений в этом произведении изумительны. Фантазия Диккенса, изобретательность его кажутся неисчерпаемыми и сверхчеловеческими. Очень мало романов в мировой литертуре, которые по богатству красок и разнообразию тона могут быть поставлены наряду с «Домби и сыном», и среди этих романов надо поместить и некоторые позднейшие произведения самого Диккенса. Мелкобуржуазные типы, типы бедных созданы им с великой любовью. Все эти типы почти сплошь чудаки. Но это чудачество, заставляющее вас смеяться, делает их еще ближе и милее. Правда, этот дружелюбный, этот ласковый смех заставляет вас не замечать их узости, ограниченности, тяжелых условий, в которых им приходится жить; но уж таков Диккенс. Надо сказать однако, что когда он обращает свои громы против угнетателей, против чванного негоцианта Домби, против негодяев, вроде его старшего приказчика Каркера, он находит столь громящие слова негодования, что они действительно граничат порой с революционным пафосом.

Еще более ослаблен юмор в следующем крупнейшем произведении Диккенса — «Давиде Копперфильде» (1849—1850). Роман этот в значительной мере автобиографический. Намерения его очень серьезны. Дух мелкобуржуазного восхваления старых устоев морали и семьи, дух протеста против новой капиталистической Англии громко звучит и здесь. Можно по-разному относиться к «Давиду Копперфильду». Некоторые принимают его настолько всерьез, что считают его величайшим произведением Диккенса. Лично мы полагаем, что будучи более серьезным, он в то же время и не так блестяще занимателен, как другие романы Диккенса, а попытки углубиться в психологию трагических типов вряд ли удались здесь автору. Но в этом же произведении имеется ряд глав, принадлежащих к лучшим страницам его юмора».

Цитируется по: Литература и язык. Современная иллюстрированная энциклопедия. Под ред. проф. Горкина А.П.; М.: Росмэн; 2006

Обсуждение закрыто

ТОП-5 материалов раздела за месяц

ТОП-10 материалов сайта за месяц

Вход на сайт