СОЮЗ 
ОБЩЕСТВО 
СОБЫТИЯ 
МНЕНИЯ 
КУЛЬТУРА 
ИСТОРИЯ 
ОБРАЗОВАНИЕ 
ПРОЕКТЫ 
КАТАЛОГ 
ФОТО 
«Я снимаю фильмы, через них я как бы раскрываюсь. Люди не
способны говорить о себе абсолютно честно, но гораздо труднее скрыть
истину, если пытаешься влезть в шкуру другого человека. Тогда ты часто
открываешь своё истинное лицо. Это относится и ко мне. Ничто так не
говорит о творце, как его творения». Акира Куросава
Акира Куросава
(Akira Kurosawa) - культовый Японский режиссёр и сценарист.
Сегодня ему исполнилось бы 100 лет. Родился Куросава в марта 1910 в
Токио. С раннего детства он обнаружил в себе тягу к искусству,
со временем его детская привязанность стала смыслом жизни.
Куросава стал обладателем сразу двух статуэток «Оскар» за лучший фильм на иностранном языке в 1952 году за картину «Расёмон» и за лучший фильм на иностранном языке в 1975 году за «Дерсу Узала» – фильм по мотивам произведений В. К. Арсеньева.
А в 1980 году за фильм «Тень воина» Куросава был удостоен «Золотой пальмовой ветви» Каннского кинофестиваля.
Акира Куросава умер 6 сентября 1998 года в токийском районе Сэтагая, в возрасте 88 лет.
Акира Куросава — путь самурая
23 марта мир отмечает 100 лет
со дня рождения режиссёра Акиры Куросавы
Куросава боготворил Достоевского, всегда повторяя, что в его произведениях атмосфера сгущена до предела — притом что он как никто знает всё о человеке. Интересно, что потом то же самое сказали о нём самом: один из немногих японских киноведов, который ценит Куросаву. В целом же на родине к нему почти безразличны.
…Интересно, насколько пышно будут отмечать в Японии столетие своего самого знаменитого режиссёра, Акиры Куросавы: ЧТО такое нужно сделать, чтобы загладить свою прижизненную вину перед ним? Или никто этой самой вины не признает? Юбилей отменяется? Пройдёт лишь формально, для галочки? (Надо будет заглянуть на японские сайты, позвонить дяде-японисту, пусть переведёт, что они там затеяли.)
Боюсь, что история с Бергманом повторится с точностью до микрона: никто не станет бить себя в грудь, юбилей отметят в тесном кругу семьи (у Куросавы двое детей, мальчик и девочка, теперь уже постаревшие), японцы великодушно отдадут своего гения на откуп всему миру: пользуйтесь на здоровье! Если он вам так нравится, и не только западным европейцам ― им всё экзотическое нравится, понятное дело, но и этим странным русским, которые сами могут сойти за экзотику в странах «фундаментальных свобод», то и на здоровье, не жалко.
Если так, то конфликт между японским миропониманием (закрытым и нам не слишком понятным) и модернистом Куросавой (универсалистом, соединившим Восток и Запад легко и играючи, чего никому до него не удавалось) продолжается.
Многие шведы своего Бергмана костерят почём зря как раз за его «излишнюю» одухотворённость. Куросаву японцы, наоборот, обвиняют в попсовости, потрафлении низким европейским вкусам и чуть ли не предательстве национальных интересов.
Между тем всё это далеко не так безобидно, как выглядит в легкомысленном пересказе: во времена оны, вконец раздавленный реакцией публики и критиков на очередной свой фильм, Куросава даже помышлял о самоубийстве. Потому что он, несмотря на свой знаменитый универсализм, на любовь к христианину Достоевскому, всегда смотрел в сторону смерти. Как и всякий уважающий себя японец.
Его старший брат Хейго покончил с собой ещё в ранней молодости, совершив двойное самоубийство вместе с подругой, хотя никаких видимых причин для такого радикального шага не было. Кстати, этот самый брат (по словам очевидцев, циник и интеллектуал) чем-то напоминал другого японского радикала ХХ века — Мисиму. Тоже всю жизнь боровшегося с влечением к смерти. (Как известно, влечение таки победило: в 70-х Мисима совершил ритуальное самоубийство, сделав харакири.) И хотя многие в Японии лишь пожали плечами, заподозрив его в позёрстве — какое, к чёрту, харакири в 70-х годах ХХ века! — для японца, по-видимому, такой уход из жизни выглядит совершенно логичным. Если европеец лечится от стремления к смерти у психоаналитика, то японец припоминает, что самураям при малейшей провинности вменялось харакири.
Учитывая, что средневековый уклад продержался в Японии аж до середины XIX века и что Куросава происходил как раз из семьи самураев (довольно знатной семьи), остаётся лишь перекреститься: ух, слава богу, что мысль взрезать себе живот, не дрогнув лицом, то и дело, по-видимому, посещавшая Куросаву, так и не осуществилась.
В результате он прожил без малого 88 лет, покинув сей мир сравнительно недавно и оставив нам пусть и не обширную, но на редкость выразительную коллекцию фильмов. Наследие, на которое будут ещё долго равняться киноманы и кинематографисты всей планеты: как уже говорилось, именно ему, и больше никакому другому японцу, удалось сплавить европейские мифы с чисто японскими, влить новое вино в старые мехи и заодно полностью обновить язык кино и способ повествования. И это при сильнейшем сопротивлении. Не благодаря, а вопреки…
Даже самые академически педантичные российские достоеведы признают за куросавским «Идиотом» невиданную «аутентичность»: никакому Бортко не приснится. Да что там Бортко: перед японским «Идиотом» пасует даже и Пырьев со своей диковатой, но весьма точной по настроению версией. Как это ни прискорбно, именно «Идиот» почему-то вызвал в Японии приступы неконтролируемой ярости. Есть даже неприличное подозрение, что хулители просто не читали первоисточник. А если к невежеству прибавить глухоту к искусству (болезнь, особенно распространённая среди критиков), то картина получится весьма неприглядная. Учитывая, что в Японии общественное мнение чрезвычайно важно, а канон и традиция иногда заменяют живое чувство, то Куросаве, ей-богу, не позавидуешь…
У нас было по-другому: например, Тарковского вечно прессинговали «сверху», но «снизу» очень даже понимали и поддерживали (интеллигенция всегда была на стороне гонимых). Куросаву же не понимала именно интеллигенция: вечный странник в своём отечестве, свой среди чужих, чужой среди своих, он всю жизнь задыхался. Вплоть, как уже говорилось, до решения со всем этим разом покончить...
Но вот что удивительно: если японцы не слишком доверяют Достоевскому и не приемлют Шекспира в японском варианте («Трон в крови», поставленный Куросавой по мотивам «Макбета»), то чем же провинился «Расёмон»? Фильм, основанный на чисто японском материале, поставленный по новелле Акутагавы, великого национального писателя, в главной роли — секс-символ Японии Тосиро Мифунэ… Тем не менее по поводу «Расёмона» разразился невиданный скандал: картина проникла на Венецианский кинофестиваль без ведома японских властей, да ещё и получила там главный приз! Гневу и возмущению японской общественности не было границ: Куросава, по мнению блюстителей национальной аутентичности, чуть ли не предал интересы своей страны.
Правда, эта дикая история имела не только неприятные последствия. Ибо именно с «Расёмона» (фильм, наряду с «Земляничной поляной» и «Дорогой», был куплен для советского проката в 60-х — решение принималось на самом высоком уровне) началось великое шествие азиатского кинематографа по экранам мира.
Потрясённые итальянцы, впервые увидев «Расёмона» с неподражаемым Тосиро Мифунэ в главной роли, alter ego Куросавы, застыли от восторга, удивления и даже, скажем так, уважительного непонимания. Мой приятель-интеллектуал, увидевший фильм в Москве в 10-летнем возрасте, рассказывал мне, как долго не мог успокоиться: «Расёмон» поверг его в состояние культурного шока, небывальщины, даже, возможно, метафизического ужаса перед разверзшимися перед ребёнком глубинами…
И не только перед ребёнком: все остальные (сколь угодно искушённые и поднаторевшие), критики и интеллектуалы, раскрыли рты от удивления.
Куросава не только поразил всех в самое сердце, но и как бы открыл дорогу, расчистил «завалы»: если до этого, как казалось Бертолуччи и не только ему, кино могло говорить «только по-французски», то именно Куросава доказал, что существуют и другие языки. Причём в самом широком, а не только лингвистическом смысле: такой способ говорения, странный, дикий, непознаваемый, как Вселенная, как чёрная дыра в пространстве, вдруг обнаружился на окраине кинематографической провинции, какой была тогда Япония.
Однако… Что касается Японии, то заблуждения, как выяснилось, имеют свойство укореняться. Если в Европе 40 лет назад о «Расёмоне» спорили, шедевр это или нет, а ныне пришли к единому мнению, что, мол, шедевр всех времён и народов (он никогда не выпадает из десятки лучших в мировом рейтинге), то в Японии его до сих пор не признали. Продолжая с упорством, достойным, как писали в советских газетах, лучшего применения, настаивать на той тухлой мысли, что «Расёмон» — подделка, фальшивка, туристический обман зрения.
«Семь самураев», другой шедевр мастера (правда, безжалостно изрезанный, сокращённый на час с лишним), в Японии признают более охотно. Но и то как-то так с ленцой, неуверенно, с оговорками…
Возможно, поэтому Куросава, принимая в 1989 году почётный «Оскар» за вклад, оговорился, что до сих пор чувствует себя начинающим. Что, мол, опыт не имеет никакого значения перед лицом этого ужасного чудовища под названием кинематограф…
Тогда казалось, что маэстро слегка кокетничает. Теперь, когда на родине должны уже были бы признать его достижения, но так и не признали, понятно, что это был искренний пассаж…
Горькие сожаления о том, что он так и не нашёл взаимопонимания.
Отчего Бергман удалился на свой остров Форё, последние 20 лет не желая видеть никого, кто напоминал бы ему о прошлом, да и о настоящем тоже…
Соотечественники отвечали обоим тем же: стеной молчания, похожей больше на заговор против того, кто в одиночку перетянул на себя одеяло всесветного интереса к их пенатам.
Акира Куросава. Роман с Россией
"Мои взгляды и психология похожи на взгляды и психологию героя "Идиота". Может быть, поэтому я так люблю Достоевского", - говорил великий японский кинорежиссер
Когда произносится эпитет "величайшие кинорежиссеры 20 века", на ум сразу приходят имена Феллини, Бергмана, Куросавы. 23 марта исполняется 100 лет со дня рождения выдающегося японского киномастера, оставшегося в памяти россиян одним из самых глубоких, оригинальных и "парадоксальных" режиссеров.
"Парадокс" - в том, что своими работами в кино он сумел опровергнуть бытующий стереотип о том, «что Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись». Куросава нашел возможность разным культурам найти "точки соприкосновения". Россия занимает в его творчестве особое место.
Первая встреча с Россией (тогда - СССР) у Куросавы произошла летом 1971 года, когда он привёз в Москву свой новый фильм "Под стук трамвайных колёс" ("Додескаден"). Приехал грустный, усталый, прямо из аэропорта попросил отвезти его в лес и долго ходил среди берёзок...
В Москве слышали о неудачах, которые постигли мастера в Голливуде, и, как могли, пытались его отогреть: организовали культурную программу, интересные встречи. А картину советские зрители приняли шквалом аплодисментов. Он уехал с мечтой вернуться и снять здесь кино. Прошло три года...
Снятый по мотивам произведений русского путешественника и писателя Владимира Арсеньева советско-японский фильм «Дерсу Узала» в постановке Куросавы стал событием мирового кинематографа. Фильм был удостоен «Оскара» как лучший иностранный фильм 1975 года, Золотого приза на 9-м Московском Международном кинофестивале, приза международной Ассоциации кинокритиков. Его закупили более 90 стран, успех фильма широко комментировался японской печатью. Упоминалось, что опыт режиссера уникален: впервые в истории японского кинематографа Куросава снял фильм за рубежом, на иностранном языке, с иностранной съемочной группой.
Сама работа над фильмом стала уникальным примером межкультурного диалога. Помимо Куросавы, в съемках участвовали японский режиссер Кавасаки Томацу, оператор Накаи Асакадзу, оператор «Мосфильма» Федор Добронравов, режиссер Владимир Киршон, художник Юрий Ракша. В работе над сценарием принимал участие писатель Юрий Нагибин.
Это было не первое обращение режиссера к произведениям русских писателей. В своих экранизациях «Идиота» Достоевского (1951 г) и «На дне» Горького (1957 г) Куросаве удалось не просто перевести литературное произведение на язык кино, но и перебросить действие из одной страны в другую, не исказив при этом суть творческого замысла автора.
Фильмы Куросава по произведениям русских классиков внешне «японизированы», он не пытался скопировать или воссоздать приметы чуждого ему быта, но бережно сохранил и воспроизвел внутреннюю сущность произведения и его атмосферу.
"Мои взгляды и психология похожи на взгляды и психологию героя "Идиота". Может быть, поэтому я так люблю Достоевского, - говорил Куросава. - Никто так, как он, не пишет о жизни человека. Никто, как он, так не выразил соучастие и доброту. Безмерное соучастие к чужому горю, на которое он был способен, перешло границы, доступные обычному человеку... Японцы растут на русской классике, и я начал с нее свое образование. Я врос в нее настолько, что это отразилось в моем творчестве. Она проявляется везде понемногу и не всегда сознательно...»
То, что русская тема в творчестве мастера была продолжена дальневосточным сюжетом, не случайно. У Куросавы было свое глубоко личное отношение к роману Арсеньева «Дерсу Узала».
В беседе с Юрием Нагибиным Куросава вспоминал: «Книги Арсеньева «По Уссурийскому краю» и «Дерсу Узала» я прочел уже давно. Меня увлек этот человек - Дерсу - и с тех пор я мечтал о том, чтобы когда-нибудь это экранизировать.
Сначала я хотел снять этот фильм на Хоккайдо и даже нашел на роль Дерсу подходящего актера. Но замысел так и не обратился в картину... Во-первых, на Хоккайдо такой фильм по-настоящему не мог бы получиться. Здесь иные, не похожие на Уссурийскую тайгу масштабы природы. Здесь не мог бы жить такой человек, как Дерсу. Эту картину надо было снимать только на русской земле...».
В марте 1973 года Куросава приезжает в Москву и приступает к работе над фильмом. На роль Арсеньева было несколько претендентов, и Куросава методично отсматривал фильмы с их участием. После просмотра телефильма "Адъютант его превосходительства" вопрос для него был решен. Прекрасные внешние данные, незаурядное обаяние, мягкий лиризм в сочетании с мужественностью облика актера Малого театра Юрия Соломина, сыгравшего в том фильме офицера, предопределили выбор режиссера.
В интервью "Голосу России" Юрий Соломин, ныне художественный руководитель Малого театра, рассказал о сотрудничестве с великим режиссером:
«Когда я узнал, что в Москву для съемок фильма «Дерсу Узала» едет Куросава, я подумал: вот кому-то повезет! Эх, хорошо бы мне хоть эпизод какой-нибудь сыграть в этом фильме. Потому что книгу Арсеньева я знаю давно. Да и действие происходит в тех местах, где я родился и вырос. Это все о Даурской тайге и Приморском крае.
И когда меня утвердили на роль, я стал думать, что какие-то вещи просто так не приходят, существуют какие-то связующие нити, что-то сверхъестественное. ... Про Куросаву мне говорили, что он ужасно высокомерен, и как режиссер - деспот. Он, и вправду выглядел грозно: гигантского для японца роста, в темных очках, почти не улыбался.
Но я свидетельствую, что это самый чуткий режиссер, с которым я когда-либо работал. Он был очень внимателен к актерам. Очень!
И еще он всегда учитывал, что мы на этой земле родились, что у нас есть свои обычаи, какие-то вещи, которые недоступны его пониманию. И, хотя он не всегда соглашался, но прислушивался к мнению актеров. За два года нашей общей работы, а 8 месяцев мы жили в одной гостинице в маленьком городке, мы и японцы очень сблизились. А когда во время съемок из Москвы пришло сообщение, что мне присвоили звание народного артиста СССР, то Куросава стал чуть ли не раскланиваться со мной...»
Как-то, на день рождения, Куросава подарил Соломину собственноручно написанную картину: голова тигра с японским орнаментом, на которой осталась надпись:«18 июня 1974 года. Соломин-сан, Куросава-сан». Соломин бережно хранит эту картину как память о великом мастере и своем друге.
Несмотря на то, что, к тому времени, Соломин был уже состоявшимся актером, именно Куросаву он считает своим учителем:
«Куросава-сан был для меня сэнсеем. Именно у него я прошел кинематографическую школу, хотя у меня уже было за плечами много фильмов.
А потом была дружба почти 30 лет. Мы встречались каждый раз, когда я приезжал в Японию, а я бывал там довольно часто с гастролями и с делегациями.
В 1990 году, когда я уже был художественным руководителем Малого театра, мы приехали на гастроли в Токио, и Куросава нам очень помог, дав в буклете свое интервью. Это была лучшая реклама.
Я предлагал Куросаве поставить в Малом театре спектакль, долго его уговаривал, и он даже дал согласие, выбрал "Идиота". Но спектакль так и не был поставлен: Куросава был уже стар, болен и вскоре его не стало... Забыть этого человека невозможно», уверен Соломин.
Как Куросава нашел своего Дерсу? Об этом в своих заметках оставил воспоминания оператор Федор Добронравов, который последние 20 лет живет в Нью-Йорке. "Федор-сан" звал его Куросава и так же подписывал его имя на конверте с открытками, которые, как и Соломину, отправлял на каждый Новый год.
Как вспоминает Добронравов, «на роль Дерсу Куросава хотел пригласить Мифунэ Тосиро, который неоднократно снимался в его картинах, но актер был занят в других съемках, и начались поиски советских актеров на главную роль в будущем фильме. Шли месяцы, на роль пробовались десятки человек, но Куросава отмахивался и в поисках нужного типажа продолжал просмотр советских фильмов.
Однажды во время просмотра одного из малоизвестных фильмов он вдруг встрепенулся, ткнул пальцем в экран, указав на бегущего маленького человека, и воскликнул «Вот он! Дерсу».
Никто, даже сам режиссер фильма не помнил, кто это. В конце концов, удалось выяснить, что это Максим Мунзук из тувинского музыкального театра. Через неделю-другую актера представили Куросаве. Тот усадил Мунзука в собственное кресло и любовался им. Великого Куросаву не подвела интуиция. Тогда же в разговоре с нами Куросава сказал: «Жаль, не удалось Мифунэ пригласить на роль Дерсу . Но, пожалуй, Максим Мунзук, которого мы сейчас пробуем в этой роли, будет чувствовать себя в тайге даже лучше...»
В роли Дерсу Максим Мунзук был очень естественен, и за неё он был удостоен премии Давида де Донателло в Риме и приза французских кинокритиков в Париже.
Воплотив на экране образ таежного охотника и следопыта, сам страстный охотник, Мунзук как-то признался: «После того, как я посмотрел этот фильм со стороны, как зритель, я ни разу не выстрелил из ружья. Ни разу! Хотя по-прежнему часто хожу на охоту. Мне кажется, мой любимый герой внушил мне свою главную заповедь: нельзя убивать живое ради спортивного интереса».
Максим Мунзук снялся в 22 фильмах, но в историю России он вошел как один из основателей национального тувинского театра. Максим Мунзук ушел из жизни в 1999 году в возрасте 89 лет, пережив Куросава всего на один год.
"Мосфильму" едва удалось добиться разрешения на съемку на Дальнем Востоке в Арсеньеве, на родине писателя. Это была секретная зона, куда иностранцам доступа не было. Куросаву пытались было уговорить снимать "тайгу" под Москвой, от чего он решительно отказался.
Для съемок было получено специальное разрешение правительства. Вся группа жила в маленькой служебной гостинице, Куросава ел со всеми вместе за одним столом паёк советского солдата: еду им приносили из полевой кухни ближайшей воинской части ...
Любимым выражением Куросавы на съемках было "Не говори много" - вся советская съемочная группа выучила это изречение по-японски, вставляя в любой контекст. А сам Куросава, хотя у него был переводчик, ключевые для режиссера команды выучил и давал сам по-русски: «Внимание! Мотор! Поехали!»
Как вспоминает в своих записках Федор Добронравов, «Куросава хотел передать нюансы всех четырех времен года...
Однажды у него даже прихватило сердце, когда налетевший тайфун оборвал золотую таежную листву накануне съемок задуманной сцены. Помог реквизит «Мосфильма», из Москвы прислали ящики с осенними гирляндами, и вся группа накручивала их на оголенные деревья. Куросава навешивал листики вместе со всеми...
На съемках он был придирчив: заставил художника перестраивать избу из-за того, что бревна кривовато легли. По сценарию нам нужно было соорудить ловушку на зверя - яму, замаскированную ветвями. Куросава пришел, покрутился и куда-то исчез... Мы нашли его в нашей ловушке, из которой он не мог выбраться, абсолютно счастливого: «Молодцы, здорово сделали, а я вам не доверял». Но все же дистанция между нами сохранялась. И я никогда не осмелился спросить Куросаву про шрамы на его запястьях...», - признается Добронравов.
Для массовых сцен были привлечены студенты Дальневосточного института искусств, буряты по национальности. Они играли представителей малых народов Приморья, таких как гольд (нанаец) Дерсу Узала.
Бурятских студентов отобрали только из-за азиатской внешности, но уже на съемках создатели фильма не пожалели, что взяли на работу не городских изнеженных студентов, а парней, для которых жизнь в лесу не была диковинкой. До тех пор они не видели вживую ни одного иностранца, и первым иностранцем, с которым они встретились стал знаменитый японский режиссер. Его работа вместе с игрой со звездами советского кино стала для них лучшим уроком мастерства.
Музыку к фильму написал легендарный композитор Исаак Шварц. Прослушав сотни произведений советских композиторов, Куросава остановился на нем и не ошибся. За музыку к фильму "Дерсу Узала" Исаак Шварц был удостоен "Оскара", став единственным российским кинокомпозитором, удостоенным этой награды.
Действие в фильме развивается неспешно... На фоне суровой и величественной таёжной природы разворачивается тонкая ткань взаимоотношений между людьми, между человеком и природой. Слышны с детства знакомые звуки родного леса... И музыка Шварца вплетается в ткань фильма как его неотъемлемая часть, она не иллюстрирует события на экране, а лирически осмысливает их... Песня, которую вы сейчас услышите, народная: Шварц, по просьбе Куросавы, сделал обработку народной песни, звучавшей лейтмотивом на протяжении картины.
Как вспоминал Исаак Шварц,«Куросава пригласил меня потому, что почувствовал, что я могу работать в кинематографе. И когда он меня спросил, а как вы думаете, какая должна быть музыка в нашей картине, я честно ответил: я знаю, какая не должна быть музыка. А какая должна быть... Каждый раз в голове рождается что-то новое...Он понял».
Говорят, когда съемки закончились, и надо было уезжать, Куросава сел на чемодан и произнес: «Не хочется уезжать отсюда. Хочется остаться...».
Шли годы, пал «железный занавес», разделяющий СССР и Запад, потом не стало и страны под названием СССР. В 1990 году Куросава получил еще одного «Оскара» за вклад в мировой кинематограф, а в 1998 году режиссера не стало.
В 2002 году Куросаве посмертно было присвоено звание "Почетный житель города Арсеньева". Исполнителям главных ролей - актерам Юрию Соломину и Максиму Мундзуку это звание было присвоено уже давно, однако японскому режиссеру, как гражданину капиталистического государства, в те годы местные власти не решились оказать такую честь.
А сейчас город Арсеньев и Японию связывают крепкие культурные связи. В феврале этого года здесь открылся фестиваль японского кино. Открывая его, Генеральный консул Японии во Владивостоке Ямада Дзюн сказал, что фестиваль в Приморье не случайно начинается с Арсеньева: «Это - дань уважения великому мастеру кино, который более 30 лет назад снял здесь знаменитую картину "Дерсу Узала". Я тоже 30 лет назад у себя на родине первой из зарубежных картин увидел именно советский фильм "Дерсу Узала". И получается, я, как и Куросава, прочитавший Арсеньева и влюбившийся в этот край, тоже приехал в Ваш город 30 лет спустя после просмотра фильма".
Ставший благодаря гению Куросава гимном приморской природе фильм «Дерсу Узала» остается актуальным и в наши дни. Сам Куросава говорил: «Этот фильм - глоток чистого воздуха...» Фильм - об экологии природы и души человека. Содержание фильма относится к началу 20 века, а он словно обращен к сегодняшним проблемам опустошения природы, конфликтов между людьми и народами.
А Куросава, как и Арсеньев, говорили о том, что все люди - братья, независимо от цвета кожи, биографии, воспитания, образования, имущественного положения: как городской образованный офицер Арсеньев и охотник Дерсу, следы животных читающий лучше, чем буквы.
