Высокий, с седой шевелюрой, неизменно с хорошими сигаретами, на фоне прочей журналистской братии Марк выглядел весьма импозантно. Говорил негромко, но все умолкали. И даже обычные журналистские байки в его устах приобретали какой-то дополнительный вес - таким я запомнила Левина в первые дни своей работы в "Молодежке" ровно двадцать лет назад.

И должна сказать, что со временем это первое впечатление почти не изменилось - время щадило Левина, и в то время как все мы сперва взрослели, а потом стали потихоньку стариться, он оставался таким же: уверенным в себе, вальяжным и ироничным.

Писал он легко - так мало кто теперь умеет, на одном дыхании. И много лет, уже уйдя из газеты, в качестве внештатного автора делал то, что теперь называют интеграцией и за что принято просить проектных денег: писал рецензии на спектакли эстонских театров на русском языке. Как-то я, уже будучи редактором "Дня за Днем",  спросила: - Нет, ну вот вы всерьез думаете, что кто-то, прочитав этот текст, подхватится и поедет в "Угала"? Левин поднял бровь: - Янка, это хороший спектакль, и если десять человек подхватится и поедет, мы не зря поработали.

Тогда я поставила текст из вежливости. А теперь понимаю - Левин был прав. Из нашей прессы ушло это внятное понимание миссии. А теперь ушел и Марк Левин. Вечная ему память.