Владимир
Николаевич Илляшевич (1954) - писатель-прозаик, публицист, в прошлом –
профессиональный политолог-международник. Секретарь правления Союза
писателей России, руководитель Русской писательской организации Эстонии.
В определенных русскоязычных кругах Эстонии считается правилом хорошего тона говорить о неэстонском населении, как о русскоговорящем и ни в коем случае не о русском, хотя последнее составляет примерно 80% инонационального населения. Эстонцы же неизменно именуют всех говорящих по-русски — русскими. Особенно, когда дело касается обзоров криминальной хроники, проституции, наркомании и прочего очень не комплиментарного.
Конечно, суть вовсе не в принятом здесь "хорошем тоне", а в том, что есть влиятельные круги, всеми силами стремящиеся воспрепятствовать восстановлению и развитию национальной самоидентификации русского населения. В то же время, им очень хочется попользоваться деньгами русских потребителей и налогоплательщиков, голосами русских избирателей на местных и парламентских выборах (власть — это доступ к управлению денежными потоками). Вот и встречают они буквально в штыки понятие "русское население" и подсовывают вместо этого — "русскоязычное".
На самом деле понятие "русский" или "русское" куда более корректно даже в применении к людям нерусским по крови, по этническому происхождению, но причисляющим себя к носителям русского языка и культуры. (В этом смысле, наверное, Провидению было угодно дать самоназвание народу «прилагательным». Чей ты? Русский. В отличие от существительных — немец, англичанин, эстонец, латыш, поляк, финн, еврей, китаец… Видно, лишь русский народ наделен даром принимать дружески всякого, кто приходит без меча и огня, именно русские отличаются талантом к экспансии своей культуры и языка, почти исключительно, естественными просветительскими и ненасильственными методами.
Создатель известного "Толкового живого великорусского
словаря" Владимир Иванович Даль, будучи в молодые годы младшим офицером
русского императорского флота (впоследствии подал в отставку — плохо
переносил качку, и учился медицине в Дерптском (Юрьев, Тарту)
университете), впервые вступил на землю своих предков — на датский
берег, и молвил, дескать, только сейчас я понял, что родина моя —
Россия. Немецкий ученый Дерптского университета Клаус посчитал за честь
назвать открытый им химический элемент рутений по древнему названию
страны, которую он считал своей, — Руси. Лифляндский дворянин
шотландского происхождения и русский полководец, предвосхитивший план
Кутузова, а затем приведший русские войска к Парижу, Барклай де Толли
любил повторять: "Мы — русские".)
Есть люди, для
которых русский язык — родной, но по каким-то причинам они причисляют
себя не к носителям русской культуры, а к культуре других этносов. И
слава Богу, скажем мы. Пусть они будут русскоговорящими. (Попутно здесь
будет уместно отметить, что по нормам русского языка следует
использовать в отношении одушевленных субстанций слово
"русскоговорящий" — население, человек, личность, житель и т.п. Понятие
же "русскоязычности" относится к неодушевленным понятиям: книга,
газета, журнал, листовка и, если хотите, театр, кино, ареал и др.
Уважаемые коллеги — русские литераторы, редакторы и журналисты,
публицисты и поэты, всяк уважающий себя человек, — ни себя и ни ваших
соплеменников, единоверцев и единодумцев, не обзывайте неодушевлённым
"русскоязычным"!)
Иные русскоговорящие деятели предпочитают доверительно сообщать
эстонским знакомцам о своем «нерусском происхождении». Как правило, из
соображений какой-нибудь сиюминутной выгоды или конъюнктуры, из желания
понравиться, в силу воображаемой непопулярности быть русским. Другие,
порой, проявляют "принципиальность" и демонстративно отстаивают свою
"нерусскость" даже в контактах с русскими. Третьи шепчут эстонским
знакомым про свою «нерусскость», а русским говорят, что они -
«соотечественники». Благо, что фамилия, зачастую, русская, родной язык
– русский, а тем временем чуткий по ветру нос просто уловил перспективу
получить какие-нибудь средства, выделяемые по программам содействия
соотечественникам, или иную выгоду. Думается, что, нередко, в этом
присутствует толика кокетства или желания хоть чем-то отличаться, решая
для себя скорее проблему самоопределения собственной личности, нежели
вопрос о сугубом национальном происхождении. Маргинальность части таких
людей очевидна, они не стали, на самом деле, полноценными носителями
определенной культуры или культур. Прервалась связь с исконными корнями
и не обретены новые. Они пребывают в растерянности и ищут себя, своё
место и роль в меняющемся сложном мире. Неопределенность,
неприкаянность порождает страх перед будущим. Они, конечно же, в этом
не виноваты. Таковой оказалась судьба представителей многих народов на
огромном пространстве страны, носившей вместо природного названия
сугубо политическую аббревиатуру «СССР».
Перемещения
масс людей из деревни в город, из одного края государства в другой, с
одной национальной территории на другую, ломка многовековых
национально-социальных укладов. Отречение от «русскости», выражение "я
— не русский" в устах русскоговорящего маргинала, в жилах которого,
зачастую, течёт лишь маленькая толика собственно нерусской крови,
являет собой, зачастую, не сознательный конформизм, приспособленчество
или русофобский настрой, а желание индивидуума самоопределиться,
отличиться от других в поиске собственного места под солнцем.
Унизительности же такой «формулы отречения» они, к сожалению, не
осознают.
Как-то мне привелось присутствовать в Таллине на конференции одной из
"русскоязычных" партий Эстонии, упрямо отказывавшейся принять в
самоназвание слово "русская" (в самом деле, назвать ее "Русскоязычная
партия Эстонии" — вызывает улыбку). Рядом сидела молодая женщина.
Кто-то из выступавших с трибуны сказал, мол, пора дополнить партийный
логотип понятием "русская". Я спокойно заметил соседке, что наконец-то
дело начинает двигаться в естественном направлении. К моему изумлению,
соседка ответила весьма эмоционально, что если такое случится, то
«многие русскоговорящие нерусские из партии уйдут». Пришлось привести
контрдовод: вряд ли они это сделают в массовом порядке, а вместо тех
немногих, кто покинет ряды своей политической организации, придет
множество других, кто хотел бы присутствия в официальном названии слова
"русская". Часть политически активных людей потому только и состоит в
других партиях, пусть менее влиятельных, что они официально называются
«русскими». "Этнические партии уходят в прошлое, ибо они характерны для
политически незрелого общества", — прозвучал решительный ответ.
"Но, позвольте, — возразил я даме, — например, Финляндию и Шведскую народную партию Финляндии к незрелым никак не отнесешь. Хотя в этой стране финские шведы составляют лишь 5,8% от всего населения, но шведский язык там — государственный. ШНПФ на протяжении последних 40 лет с лишним лет всегда имела в правительстве Финляндии по два-три министерских портфеля. В том числе, с государственной точки зрения, ключевых — финансов, обороны или иностранных дел. Невзирая на то, кто выигрывал выборы — социал-демократы или правые консерваторы. По программе — вполне классическая политическая партия, но, кроме всего прочего, имеющая свои специфические интересы, связанные с жизнеобеспечением шведского меньшинства. Кстати, в ней состоят и финны, которые не считают шведский язык и культуру для себя чужими. А фламандцы и валлоны в Бельгии? Обобщая, можно сделать вполне корректный вывод: пока есть значительное национальное меньшинство, тем более проблемы с защитой его прав, сохранятся и партии, учитывающие этнический фактор".
— "А всё равно я не русская, поэтому - против. Да и наш язык не обязательно должен быть русским", — с вызовом продолжила мини-дискуссию собеседница. "Какой же язык вам подходит?" — поинтересовался я. "Да хоть английский. Я, кстати, английский филолог", — прозвучало в ответ. "Где же вы его изучили?" — "А в Псковском университете".
Так-так, образование получено в русском университете в древнем русском городе, а английский заменит русский в Эстонии? Несмотря на то, что Великобритания и США далеко за морями-океанами, а Россия рядом останется всегда, как и сохранится неизменным влияние русской этнокультуры? Невзирая на то, что русский — такой же язык фундаментальной науки, искусств и тем более литературы, как и любой другой всемирный язык, включая английский, но в отличие от эстонского? Обратился к ней на английском языке, начав с цитаты из шекспировского "Гамлета»: «Быть или не быть?..». Женщина смутилась, но предпочла продолжить разговор на русском, присовокупив: "Но я всё-таки не русская. Я, по матери, почти финка!" Пришлось перейти на финский. "Нет-нет, я финским практически не владею!" — испугалась она. "А вы говорите на местном языке? — задал новый вопрос на чистейшем эстонском. Нет, почти не говорит.
Смысл дальнейших доводов свёлся к констатации очевидных фактов: вот видите, для вас русский язык — родной, читаете русские книги, образование получили в России, дома говорите по-русски, баллотироваться на выборах хотите, по сути, от русской народной партии, рассчитываете на голоса русских жителей вашего города (Нарва, откуда она приехала на конференцию, на 95% русскоязычный город), тем более что эстонцы поголовно не голосуют за "русскую фамилию" (русские и русскоговорящие инородцы значительно меньше зависимы от различных социальных и национальных фобий, чем эстонское население). Далее, на русских интересах и на русских голосах во власть въехать хотите, а их интересы не только не собираетесь защищать, но и само наличие прав на интересы признать не хотите? И это - в стране-то, где русские Эстонии составляют 35% электората, но, в большинстве своём, вот уже восемнадцать лет лишены гражданства, права быть избранными и избирать в парламент, не могут пользоваться официально русским языком даже в местностях с преобладающим русским населением, в государстве, где ликвидировано русское высшее образование и принят закон о фактическом закрытии русских школ в 2007 году, где русофобия является нормой внешней и внутренней политики? Она молчала, опустив голову. Возразить было нечего.
Позже
я узнал ее имя и фамилию. Более исконных русских имен и фамилий не
бывает. Видать, то ли мать, то ли кто-то из бабушек или дедушек были
финского, карельского или ингерманландского происхождения, а всё туда
же — «я - не русская» и, мол, ни слова о русскости даже слышать не
желаю. Не хочу никого обижать, но, в сущности, явление это можно вполне
обоснованно считать превращением в айтматовского «манкурта», не
помнящего родства, и, как следствие, паразитизмом на ниве политеса в
борьбе за какое-нибудь чиновничье кресло или иную выгоду.
Вот такая состоялась беседа с русскоговорящим жителем Эстонии. Не
люмпеном, а человеком молодым, образованным, политически активным.
"Когда же
русские перестанут утираться от плевков и унижений, когда же поймут,
что главное для них — отстаивать и отстоять свое достоинство, и в
первую очередь право быть русским, право на свою культуру и язык, право
на полноценное участие в жизни общества?" — как-то с горечью спросил
меня соратник по Эстонскому отделению Союза писателей России, известный
эстонский поэт и прозаик (член СП СССР с 1953 года!) Уно Лахт, человек
с развитым чувством справедливости и достоинства, и уважающий это
чувство в других людях. Все начинается с вопроса о состоянии
собственной души. С обращения к самому собе без уловок и хитростей. Кто
мы, где мы, куда мы идем и куда нас приведет нынешняя стезя
соглашательства со слабыми, заблуждающимися или просто дураками, куда
выведет нелегкая кривая умасливания недоброжелателей и умиротворения
русофобов? Начинать нужно с уважения народа, на языке которого думаешь,
говоришь, творишь, с соответствующего отношения к традициям его
культуры.
Разговоры в России и за ее пределами о "русскоязычности" в применении
ко всему и вся без учета права русских на национальное достоинство
являют собой глубоко зарытую, мощную мину замедленного действия. Иной
человек в угоду какому-нибудь нерусскому собеседнику тоже начинает
твердить о предпочтении «русскоязычия», поначалу стыдливо так, из
чувства такта, не думая, что через какое-то время он громко заявит о
себе, "русскоязычном", как о чём-то самом себе разумеющемся. (Если
каждый день сто раз повторять себе, что ты — баран, то, смотришь, через
какое-то время и заблеешь.) Там, глядишь, позором заклеймит "проявления
национальной ксенофобии", подразумевая не расцветшую буйным цветом
русофобию, а русскую боль и горечь по поводу страдающего отечества, по
поводу кривляний и плясок карликов на груди раненого могучего исполина.
В болезни чужебесия уже не будет резать ухо поток заимствований в русской речи, ненужных, глупых. Не покоробит услышанный из гущи таллинской молодежной тусовки пассаж, мол, «иду я от таллина садама, по мере пуйестее — мимо хотель "виру" к каубамая»... (Перевожу со сленга, чуть утрированного мною: иду я от Таллинского порта по Морскому бульвару — мимо гостинцы "Виру" к универмагу…) Что это за чудо-юдо по прозванию "русскоязычный"? Почему имеет право на жизнь сформировавшаяся вдалеке от Германии субкультура прибалтийских немцев и мы говорим о немецких прибалтах, но русская, по сути, формирующаяся культура русских прибалтов не имеет права на нормальное отношение, будучи представленная местным русским населением, замешанным на прибалтийско-славянских кровях и связанным с Россией исконными корнями и языком?
Хочешь быть русским прибалтом, русским финном, русским немцем, русским евреем или просто до мозга костей русским — будь им. Исключительно "русскоязычным" можно быть только до кости мозга. Именно этого хочется тем, кто преднамеренно навязывает нам обезличенное «русскоязычие», из которого потихоньку исчезает, как желаемый ориентир, смысловая составляющая русского языка – литература и культура, и, как следствие - понятие Русского мiра. О разнице русскоязычной и русской литератур уже говорилось. О русской же дополним сказанное: вряд ли она, превращаясь в эмигрантскую, имеет шанс выжить и не прийти к полному затуханию. Русская литература ближнего русского зарубежья, как и вся культура, может сохраниться и развиваться лишь в тесной связи с материковой литературой и культурой, будучи веткой одного древа, корнями укрепившегося в русской почве.