ИСТОРИЯ

Князь Горчаков в стихотворных посланиях Пушкина

Александр Михайлович Горчаков явился на свет 4 июля 1798 года, в Гапсале (ныне эстонское Хапсалу) в семье генерал-майора князя Михаила Алексеевича Горчакова, участника заграничных походов 1813-1814 годов. В 1812 году был уволен со службы с правом ношения мундира. Мать Александра Михайловича Елена Васильевна, урожденная графиня Ферзен, была второй раз замужем (овдовела после смерти саксонского посланника барона Остен-Сакен).

Князь Горчаков. 1814

В истории русского дворянства род Горчаковых весьма примечательный. В основании рода мы находим князя Федора Ивановича по прозванию Мордка — потомка Рюрика в XVIII колене. В XXI колене в роду появился князь Григорий Иванович по прозванию Горчак. Происхождение прозвища Мордка сомнений не вызывает. Оно связано с названием древней русской монеты — куны, на которой имелось изображение куньей морды — мордки. Иное дело — прозвище Горчак. Ошибочно его связывают с названием черноморской рыбешки — горчака, однако род северный, с такой живностью явно незнакомый. Скорее всего, прозвание происходит от глагола горчить, т.е. становиться горьким, горкнуть. Таким образом, горчак — сделавшийся горьким, прогорклый, что ближе к истине.

Светлейший князь Александр Михайлович Горчаков наследник древнего рода Рюриковичей эстоноземелец — в полном и точном значении неуклюжего термина, лицейский товарищ Пушкина, блестящий дипломат, друг германского канцлера Бисмарка, министр иностранных дел, выдающийся государственный деятель, кавалер всех мыслимых российских и европейских орденов, враг всяческих революций, и прочая, и прочая, и прочая. Горчакову принадлежит крылатая фраза «Говорят, Россия сердится. Нет, Россия не сердится, она сосредотачивается». Сосредотачивается, т.е. медленно запрягает, чтобы потом быстро погонять.

Первое из трех посвященных Горчакову стихотворений Александра Пушкина «Послание кн. Александру Михайловичу Горчакову» датируется августом 1814 года и приурочено к именинам, т.е. к 30 августа по старому стилю, когда церковь празднует память священномученика Александра (340). Впервые стихотворение было опубликовано Василием Андреевичем Жуковским в в посмертном издании сочинений Пушкина (1841). В стихотворении упоминаются князь Александр Невский, Державин, молодая жена генерала Ершова Евдокия Семеновна, бывавшая в Лицее летом 1814 года:

Поэт, придворный философ,
Вельможе знатному с поклоном
Подносит оду в двести строф;
Но я, любезный Горчаков,
Не просыпаюсь с петухами,
И напыщенными стихами,
Набором громозвучных слов,
Я петь пустаго не умею
Высоко, тонко и хитро,
И в лиру превращать не смею
Моё гусиное перо!
Нет, нет, любезный князь, не оду
Тебе намерен посвятить;
Что прибыли соваться в воду,
Сначала не спросившись броду,
И вслед Державину парить?
Пишу своим я складом ныне
Кой-как стихи на именины.

	Князь Горчаков. Рисунок А.Пушкина

Пускай, не знаясь с Аполлоном,
Что должен я, скажи, в сей час
Желать от чиста сердца другу?
Глубоку ль старость, милый князь,
Детей, любезную супругу,
Или богатства, громких дней,
Крестов, алмазных звезд, честей?
Не пожелать ли, чтобы славой
Ты увлечён был в путь кровавый,
Чтоб в лаврах и венцах сиял,
Чтоб в битвах гром из рук метал,
И чтоб победа за тобою,
Как древле Невскому герою,
Всегда, везде летела вслед?
Не сладострастия поэт
Такою песенкой поздравит,
Он лучше муз навек оставит!
Дай бог любви, чтоб ты свой век
Питомцем нежным Эпикура
Провел меж Вакха и Амура!
А там — когда Стигийской брег
Мелькнёт в туманном отдаленье,
Дай бог, чтоб в страстном упоенье,
Ты с томной сладостью в очах,
Из рук младого Купидона
Вступая в мрачный челн Харона,
Уснул... Ершовой на грудях!


Второе послание князю А.М.Горчакову — прелестная элегия! — относится к маю 1817 года и приурочено ко дню рождения самого Пушкина:

	Мария Дмитриевна Шеппинг

Встречаюсь я с осьмнадцатой весной.
В последний раз, быть может, я с тобой,
Задумчиво внимая шум дубравный,
Над озером иду рука с рукой.
Где вы, лета беспечности недавной?
С надеждами во цвете юных лет,
Мой милый друг, мы входим в новый свет;
Но там удел назначен нам не равный,
И розно наш оставим в жизни след.
Тебе рукой Фортуны своенравной
Указан путь и счастливый и славный,—
Моя стезя печальна и темна;
И нежная краса тебе дана,
И нравиться блестящий дар природы,
И быстрый ум, и верный, милый нрав;
Ты сотворен для сладостной свободы,
Для радости, для славы, для забав.
Они пришли, твои златые годы,
Огня любви прелестная пора.
Спеши любить и, счастливый вчера,
Сегодня вновь будь счастлив осторожно;
Амур велит — и завтра, если можно,
Вновь миртами красавицу венчай...
О, скольких слез, предвижу, ты виновник!
Измены друг и ветреный любовник,
Будь верен всем — пленяйся и пленяй.
А мой удел... но пасмурным туманом
Зачем же мне грядущее скрывать?
Увы! нельзя мне вечным жить обманом
И счастья тень, забывшись, обнимать.
Вся жизнь моя — печальный мрак ненасть;
Две-три весны, младенцем, может быть,
Я счастлив был, не понимая счастья;
Они прошли, но можно ль их забыть?
Они прошли, и скорбными глазами
Смотря на путь, оставленный навек,—
На краткий путь, усыпанный цветами,
Которым я так весело протек,
Я слезы лью, я трачу век напрасно,
Мучительным желанием горя.

Твоя заря — заря весны прекрасной;
Моя ж, мой друг, — осенняя заря.
Я знал любовь, но я не знал надежды,
Страдал один, в безмолвии любил.
Безумный сон покинул томны вежды,
Но мрачные я грезы не забыл.
Душа полна невольной, грустной думой;
Мне кажется:  на жизненном пиру
Один с тоской явлюсь я, гость угрюмый,
Явлюсь на час — и одинок умру.
И не придет друг сердца незабвенный
В последний миг мой томный взор сомкну
И не придет на холм уединенный
В последний раз любовию вздохнуть!
Ужель моя пройдет пустынно младость?
Иль мне чужда счастливая любовь?
Ужель умру, не ведая, что радость?
Зачем же жизнь дана мне от богов?
Чего мне ждать? В рядах забытый воин,
Среди толпы затерянный певец,
Каких наград я в  будущем достоин
И счастия какой возьму венец?

Но что?.. Стыжусь!.. Нет, ропот — униженье.
Нет, праведно богов определенье!
Ужель лишь мне не ведать ясных дней?
Нет! и в слезах сокрыто наслажденье,
И в жизни сей мне будет в утешенье
Мой скромный дар и счастие друзей.


Третье из посланий Пушкина к князю Горчакову датировано 1819 годом. В послании упомянут библиофил Л.П.Бутурлин (1790-1849) и генерал-майор, участник войны 1812 года, барон Отто Густав Шеппинг, чья очаровательная жена Мария Дмитриевна, урожденная Черткова, была сестрой близкого знакомого Пушкина А.Д.Черткова:

Питомец мод, большого света друг,
Обычаев блестящий наблюдатель,
Ты мне велишь оставить мирный круг,
Где, красоты беспечный обожатель,
Я провожу незнаемый досуг;
Как ты, мой друг, в неопытные лета,
Опасною прельщенный суетой,
Терял я жизнь, и чувства, и покой;
Но угорел в чаду большого света
И отдохнуть убрался я домой.
И, признаюсь, мне во сто крат милее
Младых повес счастливая семья,
Где ум кипит, где в мыслях волен я,
Где спорю вслух, где чувствую живее,
И где мы все — прекрасного друзья,
Чем вялые, бездушные собранья,
Где ум хранит невольное молчанье,
Где холодом сердца поражены,
Где Бутурлин — невежд законодатель,
Где Шеппинг — царь, а скука — председатель,
Где глупостью единой все равны.
Я помню их, детей самолюбивых,
Злых без ума, без гордости спесивых,
И, разглядев тиранов модных зал,
Чуждаюсь их укоров и похвал!..
Когда в кругу Лаис благочестивых
Затянутый невежда-генерал
Красавицам внимательным и сонным
С трудом острит французский мадригал,
Глядя на всех с нахальством благосклонным,
И все вокруг и дремлют и молчат,
Крутят усы и шпорами бренчат,
Да изредка с улыбкою зевают,—
Тогда, мой друг, забытых шалунов
Свобода, Вакх и музы угощают.
Не слышу я бывало — острых слов,
Политики смешного лепетанья,
Не вижу я изношенных глупцов,
Святых невежд, почетных подлецов
И мистики придворного кривлянья!..
И ты на миг оставь своих вельмож
И тесный круг друзей моих умножь,
О ты, харит любовник своевольный,
Приятный льстец, язвительный болтун,
По-прежнему остряк небогомольный,
По-прежнему философ и шалун.


В дореволюционных изданиях этот текст обыкновенно соединяли с отрывком:

Уж я не тот! Мои златые годы,
Безумства жар, веселость, острота,
Любовь стихов, любовь моей свободы —
Проходит все, как легкая мечта.
Так иногда за чашей ликованья,
Найдешь меня, объятого тоской.
Задумчивым, с поникшей головой —
И ты поймешь души моей страданья!

Послание Пушкина к однокашникам-лицеистам «19 октября 1825 г.» хорошо известно по знаменитым строкам «Служенье муз не терпит суеты, прекрасное должно быть величаво». Послание не раз цитировалось во множестве научных трудов, что избавляет нас от длинной цитаты и позволяет сосредоточиться на двух последних строфах:


Пируйте же, пока еще мы тут!
Увы, наш круг час от часу редеет;
Кто в гробе спит, кто дальный сиротеет;
Судьба глядит, мы вянем; дни бегут;
Невидимо склоняясь и хладея,
Мы близимся к началу своему...
Кому ж из нас под старость день Лицея
Торжествовать придется одному?

Несчастный друг! средь новых поколений
Докучный гость и лишний, и чужой,
Он вспомнит нас и дни соединений,
Закрыв глаза дрожащею рукой...
Пускай же он с отрадой хоть печальной
Тогда сей день за чашей проведет,
Как ныне я, затворник ваш опальный,
Его провел без горя и забот.


«Кому ж из нас под старость день Лицея торжествовать придется одному?» — задал риторический вопрос Пушкин. Выпало князю Александру Михайловичу Горчакову. Последний из ближнего, пушкинского круга лицеистов он встречал памятную дату — 19 октября 1880, 1881 и 1882 годов. Так что формально пушкинских посланий князю Горчакову три, а фактически все четыре.