 |
|
| М.Лермонтов. П.Заболотский. 1837. Масло |
Самоубийство Лермонтова
Суицидальные мотивы изначально присутствуют в поведении Лермонтова, но им никогда не предавалось решающего значения. Вместо этого ищут и находят доказательства вины Мартынова или следы заговора, во главе которого стоит корнет Глебов или даже сам император Николай Павлович. Кстати, в связи с первой дуэлью Лермонтова императору приписывают максиму:
«Если бы он подрался с русским, то я знал бы, как с ним поступить, но когда с французом, три четверти вины слагается».Но это так, к теме пришлось. Вернемся, однако, к подножию Машука, где Лермонтов и Мартынов стреляются из дуэльных пистолетов Лермонтова. Зачем-то же он приобрел их и постоянно возил с собой? На Кавказе стреляться из армейских пистолетов не comme il faut?
Помните, что до счета «Три!» Мартынов целил в Лермонтова. А ведь счет в поединке идет на секунды: команда корнета Глебова «Три!» – окончание дуэли – реплика Столыпина-Монго «Стреляйтесь! Или я разведу вас!» – небольшое замешательство противников, вызванное не оговоренной в условиях дуэли командой, – наконец, выстрел Лермонтова в воздух и ответный выстрел Мартынова в цель.
На бумаге все выглядит гладко и безупречно, и есть лишь одно слабое место: пулевое отверстие в правом боку Лермонтова. Чтобы оно там появилось, нужно чтобы правая рука с пистолетом была вытянута вверх достаточно долгое время для того, чтобы Мартынов успел оценить ситуацию, т.е. выстрел Лермонтова в воздух, принять решение, снова прицелиться и спустить курок. Для того чтобы после выстрела в воздух рука опустилась вдоль туловища, нужны доли секунды. После этого естественного движения пуля Мартынова попала бы в руку, но Лермонтов будто нарочно подставляет правый бок под прицельный выстрел противника. Зачем?
Едва ли Мартынов в тот момент мог адекватно оценить обстановку и принять единственно правильное решение. Первое, что приходит на ум: он действует автоматически по заранее намеченному плану. Так был ли план?
Кое-что проясняет дуэль Лермонтова с Эрнестом де Барантом. Положение в обществе де Баранта совпадает с положением Дантеса, оба французы, оба сыновья дипломатов, но до Дантеса уже не дотянуться. Поединок с де Барантом состоялся на рассвете 18 февраля 1840 года за Чёрной речкой на Парголовской дороге довольно близко к тому месту, где стрелялись Пушкин и Дантес. Кроме того, Лермонтов и де Барант стреляются из той же дуэльной пары пистолетов, из которой был убит Пушкин.
 | |
| Николай Соломонович Мартынов |
Отмщенье, государь, отмщенье!
Паду к ногам твоим:
Будь справедлив и накажи убийцу,
Чтоб казнь его в позднейшие века
Твой правый суд потомству возвестила,
Чтоб видели злодеи в ней пример.
Мощным источником суицидального мотива могло послужить единственное извещение о смерти Пушкина, напечатанное в пятом номере «Литературных прибавлений», автором которого был редактор журнала Владимир Федорович Одоевский:
«Солнце нашей поэзии закатилось! Пушкин скончался, скончался во цвете лет, в средине своего великого поприща!.. Более говорить о сем не имеем силы, да и не нужно: всякое русское сердце знает всю цену этой невозвратимой потери, и всякое русское сердце будет растерзано. Пушкин! наш поэт! наша радость, наша народная слава!.. Неужели в самом деле нет уже у нас Пушкина! к этой мысли нельзя привыкнуть! 29-го января 2 ч. 45 м. пополудни».
Не исключено, что для Лермонтова извещение стало чем-то вроде оракула, указывающего поэту кратчайший путь к земной славе, а именно – быть убиту на дуэли иностранцем. Жизнь других поэтов после смерти Пушкина – это пожизненное прозябание в его тени. Смерть от рук иностранца, прибывшего в Россию «на ловлю счастья и чинов» немедленно делает Лермонтова подобным, если не равным Пушкину. Вот почему Лермонтов ищет ссоры с де Барантом, но, оказавшись с ним лицом к лицу, не может сделать однозначный выбор между местью и самоубийством.
В наличии плана меня убеждает история поединка двух персонажей из повести Лермонтова «Герой нашего времени». Фактически это готовый сценарий дуэли:
«Драгунский капитан, разгоряченный вином, ударил по столу кулаком,
требуя внимания
– Господа! – сказал он, – это ни на что не похоже. Печорина надо проучить! (…) Грушницкий на него особенно сердит – ему первая роль! Он придерется к какой-нибудь глупости и вызовет Печорина на дуэль... Погодите; вот в этом-то и штука... Вызовет на дуэль: хорошо! Все это – вызов, приготовления, условия – будет как можно торжественнее и ужаснее, – я за это берусь; я буду твоим секундантом, мой бедный друг! Хорошо! Только вот где закорючка: в пистолеты мы не положим пуль. Уж я вам отвечаю, что Печорин струсит – на шести шагах их поставлю, черт возьми! Согласны ли, господа?
– Славно придумано! согласны! почему же нет? – раздалось со всех
сторон.
– А ты, Грушницкий?
(…) после некоторого молчания он встал с своего места, протянул руку капитану и сказал очень важно: "Хорошо, я согласен"».
И это уже не шутка: компания затевает бесчестный поступок – потешную дуэль с целью унизить и обесчестить Печорина. Из шести видов дуэли на пистолетах выбран третий «Дуэль на месте с последовательными выстрелами». При нормальном течении обстоятельств стреляются минимум на 15 шагах, а право первого выстрела определяется исключительно по жребию. Шутники из повести местом дуэли выбирают скалу и барьер на шести шагах.
Печорин, знающий о проказе драгунского капитана и согласии на бесчестный поступок Грушницкого, внезапно ужесточает условия поединка: стреляться на шести шагах, но стоя на краю скалы, чтобы при малейшем ранении противник упал бы с высоты и разбился. Доктор удалит пулю и таким образом скоропостижную смерть можно будет объяснить неудачным прыжком. И вот что в этот момент происходит с Грушницким:
«Лицо его ежеминутно менялось. Я его поставил в затруднительное положение. Стреляясь при обыкновенных условиях, он мог целить мне в ногу, легко меня ранить и удовлетворить таким образом свою месть, не отягощая слишком своей совести; но теперь он должен был выстрелить на воздух, или сделаться убийцей, или, наконец, оставить свой подлый замысел и подвергнуться одинаковой со мною опасности. В эту минуту я не желал бы быть на его месте».
Как видим, сам Лермонтов отлично разбирался в последствиях бесчестного поведения на дуэли и последствиях первого выстрела в воздух. Вот, что в повести происходит дальше:
«– Вы счастливы, – сказал я Грушницкому, – вам стрелять первому! Но помните, что если вы меня не убьете, то я не промахнусь – даю вам честное
слово.
Он покраснел; ему было стыдно убить человека безоружного; я глядел на него пристально; с минуту мне казалось, что он бросится к ногам моим, умоляя о прощении; но как признаться в таком подлом умысле?.. Ему оставалось одно средство – выстрелить на воздух; я был уверен, что он выстрелит на воздух! Одно могло этому помешать: мысль, что я потребую вторичного поединка.
– Пора! – шепнул мне доктор, дергая за рукав, – если вы теперь не скажете, что мы знаем их намерения, то все пропало. Посмотрите, он уж заряжает... если вы ничего не скажете, то я сам...
– Ни за что на свете, доктор! – отвечал я, удерживая его за руку, – вы
все испортите; вы мне дали слово не мешать... Какое вам дело? Может быть, я хочу быть убит...
Он посмотрел на меня с удивлением.
– О, это другое!.. только на меня на том свете не жалуйтесь...»
Должно быть, современники поэта читали это место в повести, которая вышла отдельным изданием за год до смерти поэта, с чувством величайшего недоумения: условия дуэли чудовищны своей жестокостью, противники, которым положено во время поединка молчать, обмениваются репликами, один стыдит другого, оба пререкаются с секундантами, и т.д. Все участники дуэли ведут себя бесчестно, включая Печорина и доктора.
«Лицо его ежеминутно менялось. Я его поставил в затруднительное положение. Стреляясь при обыкновенных условиях, он мог целить мне в ногу, легко меня ранить и удовлетворить таким образом свою месть, не отягощая слишком своей совести; но теперь он должен был выстрелить на воздух, или сделаться убийцей, или, наконец, оставить свой подлый замысел и подвергнуться одинаковой со мною опасности. В эту минуту я не желал бы быть на его месте».
Как видим, сам Лермонтов отлично разбирался в последствиях бесчестного поведения на дуэли и последствиях первого выстрела в воздух. Вот, что в повести происходит дальше:
«– Вы счастливы, – сказал я Грушницкому, – вам стрелять первому! Но помните, что если вы меня не убьете, то я не промахнусь – даю вам честное
слово.
Он покраснел; ему было стыдно убить человека безоружного; я глядел на него пристально; с минуту мне казалось, что он бросится к ногам моим, умоляя о прощении; но как признаться в таком подлом умысле?.. Ему оставалось одно средство – выстрелить на воздух; я был уверен, что он выстрелит на воздух! Одно могло этому помешать: мысль, что я потребую вторичного поединка.
– Пора! – шепнул мне доктор, дергая за рукав, – если вы теперь не скажете, что мы знаем их намерения, то все пропало. Посмотрите, он уж заряжает... если вы ничего не скажете, то я сам...
– Ни за что на свете, доктор! – отвечал я, удерживая его за руку, – вы
все испортите; вы мне дали слово не мешать... Какое вам дело? Может быть, я хочу быть убит...
Он посмотрел на меня с удивлением.
– О, это другое!.. только на меня на том свете не жалуйтесь...»
 |
|
| Мартынов в черкеске - той что была на нем в вечер дуэли |
Должно быть, современники поэта читали это место в повести, которая вышла отдельным изданием за год до смерти поэта, с чувством величайшего недоумения: условия дуэли чудовищны своей жестокостью, противники, которым положено во время поединка молчать, обмениваются репликами, один стыдит другого, оба пререкаются с секундантами, и т.д. Все участники дуэли ведут себя бесчестно, включая Печорина и доктора.
Однако вот что действительно любопытно: повесть имеет внутреннее деление по датам. Последняя указанная дата – 16 июня. Ссора происходит 15 июня, а Печорин и Грушницкий стреляются 17 июня близь Кисловодска. Сам Лермонтов стреляется с Мартыновым 15 июля близь Пятигорска. Обе даты приведены по Юлианскому календарю (старому стилю) и находятся в такой близости, что объяснить это простым совпадением довольно сложно.
Остается теперь только объяснить тягу Лермонтова к самоубийству. Раскроем комментарии Михаил Зощенко к повести «Возвращенная молодость»:
«Автор хочет этим сказать, что случайной смерти как бы не существует. Даже насильственная смерть, скажем, дуэль и смерть Лермонтова, скорее похожа на самоубийство, чем на случайную гибель».
Зощенко не был знаком с материалами следствия по делу о дуэли Лермонтова и Мартынова, но интуитивно он понимал, что в самом поединке скрывается какая-то тайна, выворачивающая коллизию наизнанку. И тут же писатель проводит параллель со смертью Пушкина:
«Дуэль и смерть Пушкина также в какой-то мере напоминает самоубийство или желание этого, может быть даже и не доведенное до порога сознания. Во всяком случае, если проследить все поведение поэта за последние три-четыре года жизни, то это соображение покажется правильным. Достаточно сказать, что Пушкин за последние полтора года своей жизни сделал три вызова на дуэль. (…) Настроение искало объект».
Настроение – Лермонтов, искало объект и нашло его в лице Мартынова, если, конечно между Лермонтовым и Мартыновым не было изначального сговора. Только сговором можно объяснить колебания Мартынова между командами «два» и «три». После угрозы Столыпина-Монго Лермонтов стреляет в воздух, чтобы подстегнуть Мартынова к действию. Затем наступает роковая развязка, в которой Мартынов – объект – становится орудием самоубийства Лермонтова. Сговор объясняет и «ссору» в доме генеральши Верзилиной, свидетелей которой следствие на установило, и формальный вызов на дуэль, свидетелей которому не нашлось, и прощальный поцелуй Мартынова, и грех убийства, который он замаливал до самой смерти.
Остается теперь только объяснить тягу Лермонтова к самоубийству. Раскроем комментарии Михаил Зощенко к повести «Возвращенная молодость»:
«Автор хочет этим сказать, что случайной смерти как бы не существует. Даже насильственная смерть, скажем, дуэль и смерть Лермонтова, скорее похожа на самоубийство, чем на случайную гибель».
Зощенко не был знаком с материалами следствия по делу о дуэли Лермонтова и Мартынова, но интуитивно он понимал, что в самом поединке скрывается какая-то тайна, выворачивающая коллизию наизнанку. И тут же писатель проводит параллель со смертью Пушкина:
«Дуэль и смерть Пушкина также в какой-то мере напоминает самоубийство или желание этого, может быть даже и не доведенное до порога сознания. Во всяком случае, если проследить все поведение поэта за последние три-четыре года жизни, то это соображение покажется правильным. Достаточно сказать, что Пушкин за последние полтора года своей жизни сделал три вызова на дуэль. (…) Настроение искало объект».
 | |
| Лермонтов на смертном одре. Р.Шведе. 1841. Масло. |
Настроение – Лермонтов, искало объект и нашло его в лице Мартынова, если, конечно между Лермонтовым и Мартыновым не было изначального сговора. Только сговором можно объяснить колебания Мартынова между командами «два» и «три». После угрозы Столыпина-Монго Лермонтов стреляет в воздух, чтобы подстегнуть Мартынова к действию. Затем наступает роковая развязка, в которой Мартынов – объект – становится орудием самоубийства Лермонтова. Сговор объясняет и «ссору» в доме генеральши Верзилиной, свидетелей которой следствие на установило, и формальный вызов на дуэль, свидетелей которому не нашлось, и прощальный поцелуй Мартынова, и грех убийства, который он замаливал до самой смерти.
К моменту дуэли с Мартыновым Лермонтов уже является автором огромного творческого наследия, включающего в себя и поэзию, и прозу, и драматургию, и даже живопись. Из стихов и прозы практически ничего не опубликовано при жизни поэта. Лермонтов по-прежнему автор одного стихотворения – «Смерть поэта», которое разошлось по России в рукописных списках. Существует такое мнение, что останься он жив, то ничего существенного прибавить к уже написанному он бы просто не смог.
Так что план, если он был, сработал великолепно: честь дворянина осталась не замаранной, формально удалось избежать греха самоубийства, наконец, отчасти повторив судьбу Пушкина, Лермонтов стал вторым после него русским поэтом. Можно сказать, что солнце Лермонтова с его смертью не закатилось печально, а стремительно взошло на небосклоне российской словесности.
Так что план, если он был, сработал великолепно: честь дворянина осталась не замаранной, формально удалось избежать греха самоубийства, наконец, отчасти повторив судьбу Пушкина, Лермонтов стал вторым после него русским поэтом. Можно сказать, что солнце Лермонтова с его смертью не закатилось печально, а стремительно взошло на небосклоне российской словесности.
 |
||
| Первоначальное место погребения Лермонтова в Пятигорске |
P.S. Я отлично понимаю, что пытаюсь сейчас вставить свои дилетантские рассуждения в диалог тяжеловесов от литературоведения, рискуя быть между делом перемолотым жерновами критики. Однако имею на это полное право.