В отношении нескольких школ решения уже в той стадии, что их можно принять. Я не думаю, что мы должны идти в правительство с предложением в виде одного пакета. Кое-где требуется одно решение, кое-где — другое. Я думаю, что к концу июня решение надо принять.

Но самое главное, что ученикам, родителям не имеет смысла беспокоиться, учебный год начинается 1 сентября, независимо от того, какое будет принято решение. Беспокоиться не надо — это организаторские, технические проблемы, которые мы постараемся решить.

Перед своим визитом в Нарву г-н Кюттис заявил, что они едут не для того, чтобы принимать драконовские меры к тем школам, которые высказались за отсрочку. Между тем, как Вы видите, возможны ли какие-то меры давления? На школы давят и те, и другие силы.  

Как Вы правильно указали, давление существует. Давление существует, с одной стороны, на уровне закона, потому что там кое-что записано. С другой стороны, есть политические интересы. Мы знаем, что у нас демократическое общество, есть коалиция и есть оппозиция. Есть Таллинн, есть Нарва и есть Тоомпеа, и это тоже реальные проблемы.

Я вижу свою задачу в том, чтобы как можно больше освободить школ и директоров школ от политического или идеологического давления. Это, в первую очередь, проблемы образования. Да, мы знаем, что ситуация в Нарве очень сложная и в том смысле, что просто учеников не хватает на все эти гимназии.

Если посмотреть на цифры, то совершенно понятно, что продолжать обучение на уровне гимназий во многих школах — это сверх сил и это не имеет смысла. Но мы знаем, насколько это чувствительная проблема не только для русских школ, но и для всех школ Эстонии. У нас 226 гимназий, а надо на самом деле 70, т.е. из 3-х гимназий две в ближайшее время должны закрыть свои двери. И это касается не только русских школ, но и эстонских школ. Это дополнительно к языковым проблемам.

70 — это надо или это то число, которое мы можем себе позволить?

70 — это рациональное число школ. Сколько нам надо — это надо посмотреть более конкретно. Но, грубо говоря, если посчитать, что нормальный состав гимназии — это 300 учеников, умножив 300 на 70  получается 21 000. Это то, сколько на самом деле учеников должно быть на уровне гимназии.

Конечно, эти 70 не означает, что 71 - это много, а 69 - мало. Я не знаю, может это будет 60, а может - 90 гимназий. Никто не знает. Это надо как сигнал, чтобы люди поняли. В конце концов я бы сказал, что если мы хотим платить нормальную зарплату учителям, если мы хотим обеспечить нормальное качество обучения для наших учеников, то продолжать так, как мы это делали до сегодняшнего дня, не целесообразно, не приемлемо и не правильно.

Если наспех проанализировать всё то, что было сказано на встрече в Нарве - со стороны чиновников Минобразования и со стороны учителей и родителей, то складывается такое впечатление, что 5 гимназий обратились с ходатайством  об отсрочке, а в итоге им стали говорить об оптимизации, о совершенствовании, об упорядочивании. Возможно, кто-то воспринял это как угрозу закрытия. Дело не только в том, что не хватает педагогов и какие-то гимназии маломощные, а на самом деле, дело в том, что попечительский совет школ решил, что педагоги есть, но они хотят сохранить обучение на русском языке и это их решение. В этом плане есть надежда, что в каких-то гимназий будет сохранено обучение на русском языке именно потому, что родители так хотят?

Я думаю, что нереально отменить закон, который был принят в 1993 году и два года назад.

Что касается углублённого обучения на русском или на любом другом языке, то это возможно. Думаю, что вполне реально, целесообразно и разумно позволять обучение больше чем 40% от всех предметов в немецкой гимназии в Таллинне. Это школа, которая функционирует на основе межправительственного соглашения и я был бы очень рад, если бы получилось такое соглашение с Российской Федерацией и мы смогли бы продолжать углублённое обучение на русском языке в гимназиях, где могли бы учиться не только ученики из семей, в которых домашний язык - русский, но и любой другой язык, потому что Россия к нам существенно ближе, чем Германия. И если с Германией получается, то почему бы нет и с Россией?

А спорить по поводу принципиального решения о том, что система образования в Эстонии - на государственном языке, не имеет смысла.

Я имела в виду тот пункт в законе, за который и уцепились русские гимназии — что если муниципальная власть поддержит стремление сохранить обучение на русском языке, то они могут ходатайствовать перед правительством и как будто бы есть надежда это право закрепить. Эта надежда будет оправдана?

Это надежда не оправдана. Я бы сказал, что не это только политическая точка зрения, моя точка зрения, точка зрения правительства и парламента, но это связано и со многими проблемами, которые существуют в эстонском обществе.

Мы знаем, что средняя заработная плата русскоязычных жителей в Эстонии существенно уступает, заработной плате, скажем так, эстонцев или говорящих на эстонском языке. На самом деле, это не конфликт между русской и эстонской общиной и не конфликт на этническом уровне. Те исследования, которые проводились и эстонскими учеными, и на международном уровне указывают на то, что не только знание эстонского языка, но и принадлежность к коренному обществу обеспечивает паритет на уровне доходов. Мы знаем это из статистики и из исследований.

В конце концов, очень многие русскоязычные семьи уже  ищут возможности, чтобы послать своего ребёнка в эстонский детский сад. Так что уже многими семьями признаётся достоинство обучения в эстонском коллективе. Я думаю, что это может ещё длится 5 или 10 лет, но, в конце концов, языковая интеграция необходима не только государству, но и, в первую очередь, как мне кажется, она необходима самим детям. Потому что это обеспечивает вероятность того, что есть перспектива развития карьеры в Эстонии, и не только в Эстонии, но и в ЕС.

С министром образования Яаком Аавиксоо беседовали Ольга Шубин и Инга Созинова.