Почему новый сезон вы начали с Чехова и именно с «Дяди Вани»?

Я репетировал «Дядю Ваню» здесь еще в качестве приглашенного режиссера. Уже в процессе апрельских репетиций мне предложили стать художественным руководителем. Поэтому вне зависимости от того, стал бы я худруком или нет, сезон открывал бы «Дядя Ваня». А предложение поставить Чехова мне сделал Иван Стрелкин, который в то время был и.о. руководителя. Иван выбрал меня потому, что я люблю ставить классические произведения, в которых не нужно рассказывать историю – о ней уже известно.

Почему я выбрал «Дядю Ваню»? Шесть лет назад я ставил «Вишневый сад», и меня волновали вопросы о судьбе русской интеллигенции, разбазаривании своего духовного сос­тояния. Эти темы и сейчас меня волнуют, поэтому я и взял следующее для себя произведение после «Вишневого сада». И это «Дядя Ваня».

Все ли из задуманного получилось?

Нет, не все. Я задумывал спектакль как одно явление, но потом, когда принял театр, стал понимать, что мне нужно работать с актерами на будущее, на перспективу. Я не стал вытаскивать из актеров разовую историю, а больше наблюдал за ними. Конечно, что-то у меня получилось, а что-то нет. Можно сказать, что режиссер всегда недоволен своим спектаклем. Но я точно доволен тем процессом, который мы прошли. В конце концов, важен не сам спектакль, а то, как ты прожил жизнь во время постановки. А результат  уже пусть оценивают зрители.

Значит, изменился принцип работы?

Поменялась тактика разговора с актерами, я присматривался к ним. И, конечно, поменялось мышление о том, как мне здесь ставить спектакль. Все-таки приезжий разовый режиссер – это ситуация очень безответственная: ты поставил свой спектакль и – хоть трава не расти. А у меня сейчас было по-другому. Я очень внимательно следил за цехами, за движением и потенциалом артистов, за работой администрации, не вмешиваясь, чтобы понять, с кем я потом буду здесь жить.

Изменился ли изначально выбранный состав актеров?

Нет, состав остался прежним. Сейчас я должен сказать, что  не поменял бы никого.

Все идеально подошли?

Нельзя сказать, что идеально, каждый человек – личность, и она вмешивается в процесс, но мне нравится, как работают все девять актеров, и я бы не поменял их ни на кого. Здесь мне очень хорошо и тепло. Да я никогда и не менял актеров в своей жизни, не убирал из спектаклей. Для меня большая трагедия – взять артиста и потом не суметь с ним что-то сделать.

Можно ли сказать, что у вас получилось наладить контакт с коллективом?

С труппой, которая участвовала в «Дяде Ване», контакт абсолютно налажен. С остальными пока никак, потому что мы вместе еще не работали, а просто встречались и разговаривали несколько раз.  

Знакомиться с труппой в каком-то простом разговоре – это, может, и хорошо, но это знакомство не с артистами, а с людьми. Труппу можно узнать только в процессе работы. Сейчас я начну делать новый спектакль и познакомлюсь с еще какой-то частью коллектива. Кто-то в этот спектакль вернется из «Дяди Вани», поскольку мне нужно сделать так, чтобы и у Ивана были люди – поскольку мы запускаем параллельно два спектакля в репетицию; и у Саши Пепеляева, который в декабре выпускает сказку; и у Полины Стружковой, которая сейчас делает сказку.

Я должен так распорядиться кадрами, чтобы никого не обделить или, во всяком случае, сильно не наступить на их личные интересы. Конечно, большое счастье, что три актрисы сейчас в дек­рете, но для меня это горе, поскольку три молодых работника театра отсутствуют.

Кадров не хватает?

Не хватает. Я молчу и буду молчать сезон, пока не докажу здесь, что я чего-то стою. Дальше буду просить увеличивать труппу. Чтобы делать красивые полноценные спектакли на большой сцене, нужен коллектив, который не будет издеваться над собой и ставить шесть произведений в сезон на большой сцене, да еще четыре или пять на малой. Количество актеров должно быть почти вдвое больше, чтобы можно было работать нормально, а не на износ.

Раньше жаловались на нехватку именно молодых кад­ров...

Я и сейчас на это буду жаловаться! Мне не хватает человек десять молодых мужчин и женщин до 25 лет.

Ваш предшественник Марат Гацалов набрал курс студентов. Какова его судьба?

Я видел этот курс только один раз на экзамене, когда прилетал из России в Таллинн в июле. Студентами руководит Калью Комиссаров. У них большие планы, проекты, они везде заняты. Я смотрю, как их обучают, но моего художественного руководства над этим курсом нет.

Были мысли или планы наладить с ними контакт?

Конечно, были. Я разговаривал с Калью и буду еще с ним беседовать. На самом деле я их понимаю: у них не было руководителя от Русского театра, им надо было строить планы, а я появился внезапно. Сейчас студенты перешли на второй курс, и у них уже все распланировано. Но мы договорились, что в середине апреля я с ними встречусь и все станет ясно: или они останутся со мной, или Вильянди скажет – нет, возвращаем их обратно, они должны работать в других проектах.  

Вы говорили, что встречались с труппой Русского театра, чтобы обсудить изменения. Какого рода перемены произошли?

Изменения – в репертуаре. Мы с Иваном Стрелкиным посовещались и в силу исключительно художественных вопросов отложили премьеру «Макбет. Театр» (премьера должна была состояться 22 ноября – прим.ред.) на один год. У Ивана прошла премьера спектакля «(Самый) легкий способ бросить курить». Вот он отдохнет два-три дня и начнет делать громадную постановку, которая будет называться «Биография Макса Фриша». Возможно, я тороплю события, но в главной роли будет занят Сергей Черкасов. Очень интересная пьеса о человеке, который пытается поменять свою судьбу, изменить свое поведение, но у него ничего не получается.

Я тоже буду работать над спектаклем, но не могу пока сказать его название.

Как вы выбирали, что будете ставить в этом сезоне?

Критерий – хорошая, красивая, мощная драматургия. Актуальные спектакли я бы пока не ставил. И вообще я думаю, что у искусства совершенно другой предмет – художественный, а не актуальный. Все-таки это не эстрада, чтобы утром в газете, вечером в куплете.  

Акцент в этом сезоне будет на классике?

Я буду ориентироваться на то, на чем будут расти артис­ты – на высокую драму вне зависимости от жанра. Артист не растет на современных текстах, поскольку все тексты меньше, чем он сам. В то же время, тексты Чехова, Шекспира, Островского всегда больше, чем сам артист. Я буду брать то, что поднимет профессиональные качества труппы на  более высокий уровень. Моя задача – развить новые умения и увидеть в целом, на что способны актеры, потому что под слабым текс­том можно спрятать свое дарование или, наоборот, как-то прикрыться, просто органично сказав слова.

Ваш предшественник работал и в Москве, и в Эстонии. У вас какие планы?

Я собираюсь работать только в Эстонии.

Ожидаются ли в театре какие-либо масштабные реорганизации?

Нет, я не революционер, не мальчик с Болотной площади. Я отрицаю любую революцию, я человек по Дарвину – все должно развиваться шаг за шагом, потихонечку. Я бы хотел, чтобы вся Эстония знала, что в Русском театре тихо и спокойно. Надо вначале добиться этой цели.

Чего ждать зрителям в этом сезоне от Русского театра?

Из премьер – «Макс Фриш. Биография» Ивана Стрелкина, в декабре – детский спектакль Саши Пепеляева, в феврале – постановка по Ибсену «Дикая утка» Павла Зобнина, в марте –  «Косметика врага» Артема Кареева. Я не называю вам еще два спектакля – в середине апреля выйдет одна постановка Ивана и в ноябре – моя.