Что светит российским фильмам, соревнующимся за призы 68-го Венецианского кинофестиваля

На Венецианском фестивале в этом году сразу пять наших фильмов. Здесь вообще крайне лояльны к русскому кино. Так было даже при Муссолини — советские фильмы и в те времена довольно часто приезжали на этот фестиваль. Не будем забывать, что именно Венеция когда-то открыла миру российского режиссера Андрея Тарковского: «Золотого льва» за свой первый фильм «Иваново детство» он получил здесь. А несколько лет назад похожая ситуация повторилась с Андреем Звягинцевым и его лентой «Возвращение».

На Венецианском фестивале в этом году сразу пять наших фильмов. Здесь вообще крайне лояльны к русскому кино. Так было даже при Муссолини — советские фильмы и в те времена довольно часто приезжали на этот фестиваль. Не будем забывать, что именно Венеция когда-то открыла миру российского режиссера Андрея Тарковского: «Золотого льва» за свой первый фильм «Иваново детство» он получил здесь. А несколько лет назад похожая ситуация повторилась с Андреем Звягинцевым и его лентой «Возвращение».

Вообще все фесты очень держатся за свои открытия, за свои ноу-хау. Возьмем, например, Каннский фестиваль, который несколько лет назад открыл миру новое румынское кино. И теперь все интересные румынские фильмы — даже не самые лучшие — чуть ли не автоматом попадают в Канн. А если уж Венеция когда-то дала зеленый свет Такеши Китано, значит, теперь у них есть своеобразная монополия на этого режиссера.

Из России с любовью

То же и с нашим кино. Конечно, после победы Звягинцева в 2003 году все надеялись, что это будет начало мощной волны. Думали, что появится огромное количество столь же поражающих воображение молодых российских талантов. К сожалению, не случилось. Но тем не менее Мостра продолжает звать к себе наших режиссеров. Вот, например, Алексей Герман-младший, чья короткометражка «Из Токио» попала в программу «Горизонты». Режиссеру только исполнилось 35 лет, а это уже пятый его Венецианский фестиваль. Одного этого примера достаточно, чтобы понять намерения Венеции в отношении российского кино довольно отчетливо.

А что же с другими известными кинофестивалями? К сожалению, исторически сложилось так, что они к нам гораздо менее лояльны. Да, хорошие российские фильмы не прочь взять к себе все фестивали, но наши режиссеры и продюсеры предпочитают ехать в более дружественную обстановку. И их можно понять. Приведу простой пример. Сокуровский «Молох» в 1999 году попал в конкурсную программу Каннского фестиваля, и фильм получил приз за сценарий. С тех пор, как только у Сокурова выходила новая работа, его звали в Канн, но всякий раз он возвращался оттуда без наград. Думается, что для него это было очень обидным и неприятным фактом. Тогда он, очевидно, решил изменить своим привычкам и отдал очередную картину «Солнце» в Берлин. Но исторический фильм про императора Хирохито там мало кого взволновал — на Берлинале любят политическое кино, и поэтому ленту просто не поняли и не дали никаких наград. В Венеции же Сокурову несколько лет назад вручили премию Робера Брессона «За духовные искания в кино», а также позвали на фестиваль с довольно скромным телевизионным проектом «Читаем блокадную книгу». Думаю, что ни один другой крупный фестиваль такое неформатное кино не взял бы. Надо напомнить, что Марко Мюллер, директор Венецианского фестиваля, когда-то открыл Сокурова миру на фестивале в Локарно. И он — один из продюсеров фильма «Солнце». Это, конечно, не гарантирует Сокурову победу в этом году — жюри во главе с Дарреном Аронофски абсолютно независимо от дирекции. Но ясно, что в Венеции обстановка более дружественная.

Есть еще один момент, объясняющий благосклонность Венеции к русским. Связан он уже с эстетикой, а не с политикой. Дело в том, что наше кино в последние десять — пятнадцать лет не очень преуспело в показе окружающей действительности и вообще в каком бы то ни было реализме. Это касается и больших русских художников (Сокуров, Герман, Муратова), и молодых режиссеров — того же Звягинцева, например, который демонстративно далек от сегодняшней реальности. Венеция же — единственный из крупнейших мировых фестивалей, где политизированность и тематическая актуальность менее важны, чем актуальность эстетическая. Здесь ценят эксперимент и любого рода оторванность от почвы, если эта оторванность приводит автора и зрителя к постижению непознаваемых бездн искусства. И русскому кино тут комфортно.

На открытии фестиваля в этом году наравне с «Мартовскими идами» Джорджа Клуни показали документальный фильм российского режиссера Виктора Косаковского «Да здравствуют антиподы!». Для российского режиссера-документалиста это, безусловно, большая честь. Это знак внимания фестиваля и к маргинальным темам, и к документалистике, которую Марко Мюллер все время старается уравнять в правах с игровым кино. И, конечно, к России, которая наравне с Голливудом получает право на открытие самого старого в мире кинофестиваля.

Из Венеции со львами

Но парадокс заключается в том, что судьба фильмов, даже очень успешно прошедших в Венеции или на других фестивалях, в России плачевна. Система проката крайне несовершенна — особенно это касается русского кино, и уж тем более когда речь идет о нашем арт-хаусе. Ну хорошо, допустим, румынский кинематограф сейчас действительно более интересен, чем наш. Но ведь и румын у нас смотрят довольно неохотно — в отличие, например, от Франции, где на эти фильмы выстраивается очередь. Думается, проблема здесь прежде всего в зрителях. И очень жаль, что участие в крупном зарубежном фестивале вовсе не обеспечивает зрительский интерес к фильму на родине.

Лет пять — семь назад мне попались на глаза результаты какого-то социологического опроса. Согласно им для среднестатистического зрителя значок Каннского или Венецианского фестиваля на постере скорее служит негативным фактором, а не позитивным. Раз картина попала на фестиваль — значит, это что-то скучное, заумное, неинтересное и далекое от народа. Возможно, за эти годы ситуация изменилась и теперь участие фильма в фестивале — уже нейтральный фактор, а не негативный. Но точно пока не позитивный.

А вот для международного проката победа на фестивалях крайне важна. Фильм Сокурова «Русский ковчег», победивший в Торонто, собрал в американском ограниченном прокате несколько миллионов долларов. При том что на родине он шел в одном кинотеатре и туда практически никто не ходил. Надо понять: для России важно, чтобы у нас жили хорошие художники, которые снимают хорошее кино, и чтобы эти фильмы имели успех в своем отечестве. Во-первых, это работает на имидж страны, а во-вторых, дает возможность режиссеру получить у продюсера деньги на следующий проект.

Думается, в этом году Россия имеет немалые шансы заполучить «Золотого льва» за фильм Александра Сокурова «Фауст». И дело не только в лояльности Венеции к русскому кино. И даже не в ее благосклонности к настоящему искусству, которым, без сомнения, занимается Сокуров — это признают даже те, кто не смог досмотреть ни один его фильм до середины. Просто для любого фестиваля крайне важна моральная победа над конкурирующими смотрами. В этом смысле Сокуров, который раз шесть или семь участвовал в Каннском фестивале, а также ездил на Берлинале, — конечно, лакомый кусок для Венеции. Сокуров — большая звезда фестивального кино, которой недодали славы и признания на других фестах. Сейчас эту несправедливость может компенсировать Венеция.

Примем во внимание еще один момент. Тетралогия по сценариям Юрия Арабова о людях во власти, завершающаяся фильмом «Фауст», — это на сегодняшний день вершина творчества Сокурова. Предыдущие фильмы из этого цикла получили огромное признание во всем мире. А «Фауст» еще и основан на сюжете, который знаком абсолютно всем. Несомненно, недостаточная универсальность историй об умирающем Ленине и отрекающемся от божественного статуса императоре помешали фильмам «Телец» и «Солнце» получить более широкое признание. Сюжет же о Фаусте понятен всем. К тому же это фильм, снятый на немецком языке, в Германии, с немецкими актерами.

Не будем утверждать, что у немецкого кино больше шансов на фестивальный успех, чем у русского. Просто оно выглядит менее экзотично и более понятно для мирового зрителя. При том, что градус художественности и интеллектуальных раздумий в этом фильме не снижен. Его оператор — знаменитый француз Брюно Дельбоннель, и это имя в титрах тоже может привлечь и жюри, и публику. Именно поэтому у «Фауста» есть определенные шансы на успех. Впрочем, не будем забегать вперед. Фестиваль продолжается. А чтобы делать прогнозы, требуется по меньшей мере посмотреть все фильмы конкурсной программы.

Антон ДОЛИН

Венеция

В списках значатся
			«Да здравствуют антиподы!»
			Эта внеконкурсная лента была показана на открытии фестиваля. Документалист Виктор Косаковский сделал фильм о том, как зарифмован мир: он снимает людей, живущих на противоположных точках Земли, и прослеживает, как мелкие события в одной части мира отзываются большими ураганами на другой стороне. Это очень детская идея — представить, что происходит у антиподов, как они там ходят вниз головой. Но Косаковский как никто умеет взять детскую идею и воплотить ее с детским любопытством. «Когда я смотрю на мир через камеру, — говорит он, — чувствую полное (многоплановое, всеобъемлющее) счастье... Я снимаю и в тот же самый момент, когда камера работает, иногда даже плачу от счастья! Мне вдруг сейчас дано увидеть такую бездонную глубину жизни! И я часто не понимаю, почему же другие не видят, как прекрасно придуман мир».
			«Фауст»
			Эта картина, в основу которой легла первая часть одноименной трагедии Гете, поборется за главный приз в основном конкурсе. Она завершает тетралогию власти Александра Сокурова (о своем фильме режиссер рассказал в предыдущем номере «Итогов»). «Фаусту» предшествовали «Молох», «Телец» и «Солнце». Экранизацией Гете фильм, пусть и снятый на немецком языке и с немецкими актерами, трудно назвать. Сокуровская манера мучительного гипнореализма идеальна для Венеции: здесь любят эксперименты над зрителем.
			«Бирмингемский орнамент»
			Авторы этого фильма, включенного в секцию «Горизонты», — режиссер Андрей Сильвестров и художник Юрий Лейдерман. В «Бирмингемском орнаменте» кино сталкивает и разрушает смыслы. Это нечто вроде киноперформанса, поэтический военизированный объект. Фильм вырос из выставочного проекта Юрия Лейдермана «Геопоэтика», и сам Лейдерман объясняет проект как попытку «обращаться с нациями, как художник-абстракционист обращается с красками. Вместо «красного на белом на черном», как у Марка Ротко, «четыре еврея на трех грузинах...» — и опять-таки «...на белом на черном». В результате получается то, что Андрей Сильвестров точно называет варевом: разрозненные, но пересекающиеся фрагменты. То рассказ свидетеля о войне, то дворовые песни, то музыка народов мира, то уличные перформансы. А то суровые теледикторы сидят перед камерой и гонят поэтическую жуть. Все эти фрагменты так или иначе связаны с войной и существуют в зазоре между воспоминанием, документом и хулиганством. То есть являются поэзией. «Однако это не глупый постмодернизм», — предупреждают дикторы.
			«Из Токио»
			В программу «Горизонты» включена и короткометражка Алексея Германа-младшего с Чулпан Хаматовой, Ксенией Кутеповой, Мерабом Нинидзе и Олегом Долиным. Она рассказывает о бывших спасателях, летящих из Токио после землетрясения. Похоже, Герман-младший, певец задумчивых невротиков и закадрового кашля, идеально уловил стилистику Мостры. Вспомним, что его «Бумажный солдат» получил в Венеции «Серебряного льва» в 2008 году.
			«Портрет в сумерках»
			В программе «Авторские дни» участвует драма Ангелины Никоновой по сценарию Ольги Дыховичной. Это рассказ о любви без любви, жесткая неженская история, снятая на фотокамеру в режиме видео и получившая в этом году приз за операторскую работу на «Кинотавре». Причем многие считали, что надо было давать Гран-при. В дирекции венецианской программы «Авторские дни» назвали фильм шедевром. «Портрет в сумерках» приглашен уже и на фестиваль в Торонто.

Ксения РОЖДЕСТВЕНСКАЯ