Доклад на конференции Центра информации по правам человека 28 ноября 2014 г.

Самая распространенная среди жителей Таллина фамилия - Иванов. Еще больше Ивановых в  Эстонии. Ивановых больше, чем тех, кто имеет в паспорте самые распространенные эстонские фамилии Тамм, Сепп или  Саар. Среди шагающих по таллиннским улицам прохожих вряд ли удастся угадать «Иванова». Он «невидим», он не отличается цветом кожи, разрезом глаз, внешним видом, одеждой или бытовыми привычками от Сеппа или Саара. 

Социально-антропологические исследования современного русскоязычного населения Эстонии еще ждут своих исследователей. На сегодняшний день доминируют исследования,  носящие инструментальный характер необходимый, прежде всего, для практики политического управления. Поэтому так трудно выделить и сформулировать объект исследования – русское население - и даже обосновать реальность такой общности. В политической публицистике расхожим  стало убеждение, что русское население очень разнородно, не имеет  явно выраженной то ли меньшинственной, то ли диаспоральной структуры, развитой идентичности, и других форм социальной солидарности, признанных  лидеров и институтов, характерных для  гражданского общества. Таким образом, русскоязычное население республики представляется порой просто некоей абстракцией, выделяемой ad hoc по инструментальным или функциональным признакам.

Совсем по-другому ведут себя по отношению к предполагаемой общности русскоговорящего населения экономические, политические, общественные и творческие институции, ориентированные на коммуникацию с целевыми группами. Продвинутые эстонские маркетологи организуют продвижение товаров и услуг на рынке, так, как будто русское население все-таки является системно организованным множеством индивидов, обладающим схожими потребительскими традициями и стратегиями.   Эстонские публичные политики также воспринимают русскую часть «электората» как группу, на которую должна быть направлена самостоятельная и целостная пропагандистская кампания. Без учета национального «бэкграунда»  оказывается невозможной и полноценная коммуникация посредством массмедиа. При этом фактически отсутствуют явно выраженные институты сегрегации и этнические гетто. Выделенность/особость русского  населения проявляет себя не как физическое обособление в городском пространстве, а носит исключительно культурный, ментальный, информационный характер.

Таким образом, неуловимая для идеологов «русская община» в Эстонии это – объективно сложившаяся этнокультурная и языковая группа, габитус которой проявляется в ключевых ситуациях: в массовом потреблении, в трудовых и экономические стратегиях, в политических оценках, в исторической памяти.

До начала XX в. русское население обычно не превышало 4-5% населения уездов Эстляндской и Лифляндской губерний в пределах нынешних границ Эстонской республики.  Хотя к началу Первой мировой войны русское население промышленных центров Эстонии существенно выросло, в 1918 г. многие бежали от неминуемой немецкой оккупации региона.

Уже в независимой Эстонии согласно переписи 1934 г. доля этнических русских составляла 8,23%.Кстати, тогдашнее Эстонское государство гарантировало меньшинствам получение начального образования на родном языке. А гимназии с русским языком преподавания существовали в республике с 1918 по 1940 гг.

Очередной исторический этап радикальных демографических изменений  в Эстонии начался с периода инкорпорации республики в состав СССР.

Демографические противоречия в процессе советизации Эстонии почти сразу стали политической проблемой.  После смерти И.Сталина в Эстонии по инициативе Л.Берия, поддержанной Н.Хрущевым стала проводиться политика т.н. «коренизации», т.е. массовое рекрутирование во власть представителей коренного населения, использование местного языка и создание советской эстонской политической элиты. Одновременно на период ранней «оттепели» приходится самая бурная миграция в Эстонию из других регионов СССР. Пик индустриализации в Эстонии пришелся на конец 1950-х гг., что в эстонских условиях было неизбежно связано с необходимостью завоза рабочей силы из других регионов Советского Союза.

Для Эстонии важнейшую роль сыграло и то, что 7 июня 1957 г. был создан Совнархоз (СНХ) ЭССР, говоря современным языком самоуправляющийся эстонский экономический кластер, и благодаря этому, сформировалась ориентированная на республиканскую жизнь новая политическая элита, которая увидела возможности и развития, и существования в сложившейся ситуации. Можно с уверенностью констатировать, что Эстония в начале 1960-х гг. успешно интегрировалась в советскую систему, расчистив в этой системе место для новой советской национальной элиты, которая через четверть века возглавила восстановление независимой Эстонской республики. 

Рабочая сила для промышленного строительства и работы на построенных предприятиях завозилось извне и за социалистические достижения республики, конечно, пришлось заплатить уменьшением доли эстонцев в населении страны. Русское национальное меньшинство заплатило за достижения советской эстонской экономики своим социальным статусом.

Эстонский социолог и философ Евгений Голиков полагает, что « к началу 80-х годов структура населения Эстонии дает основания для утверждения о том, что эстонцы тогда оформились в социальную группу с более высоким социальным статусом, и между эстонцами и неэстонцами имели место не просто различия, а социальная дистанция!».

Факт, что значительную часть населения Эстонии составляют люди иного этнического происхождения, с иным родным языком, отличающимися от большинства культурными традициями, и с мировоззрением, опирающимся на принадлежность к большой нации, рассматривалось и рассматривается современными эстонскими политиками и общественными деятелями как проблема, как своего рода вызов эстонскому обществу.

По переписи 1989 г. Доля эстонцев в населении Эстонской ССР в конце 1980-х гг. составляла 62,5%, их доля среди «руководящих органов» республики была 72%, среди научных работников 67%, работников культуры и искусства 84%, в образовании 71%. Среди студентов эстонских ВУЗов эстонцы составляли 79,8%. В 1980-х гг. 70-80% членов Верховного Совета ЭССР были этнические эстонцы, и столько же  в ЦК КПЭ.

Тем не менее, по данным переписи 1989 г., общий уровень образования эстонцев и русскоязычного населения различался совсем незначительно. Представители русскоязычного населения  даже имели несколько большую долю лиц с профессиональным образованием, средне-специальным и высшим. Такое положение веще сохранилось и к 2000 г. Уравнялись лишь показатели для лиц с  высшим и средне-специальным образованием.

Занятость в отраслях производства и управления на 10 000 человек населения соответствующей этнической группы в 1989 и 2004 гг.

	эстонцы		русские
	1989 г.	2004 г.	1989 г.	2004 г.
Сельское хозяйство	3200	890	540	200
Рыболовство	410	110	600	80
Добыча сланца	90	160	500	720
Промышленность	1860	2890	3740	3300
Электроэнергетика	240	260	360	730
Строительство	1350	1340	1290	1410
Торговля	400	980	320	700
Гостиничный бизнес	130	110	100	110
Логистика	880	960	1540	1270
Бизнес	400	410	310	580
Публ. Админ. и управление	380	910	370	300
Образование	390	430	130	230
Здравоохранение	280	310	200	250

 

Из приведенной таблицы видно, что за 15 лет профессиональное распределение по национальным признакам фактически не изменилось. Та характеристика, которую дал советскому эстонскому обществу Е.Голиков, в полной мере применима и к современной Эстонии. Данная ситуация,  как показывает таблица, не является результатом политики  исключительно последних 20 лет. Более того, политика современной Эстонии заметно не изменила  социально-профессиональную структуру общества ни в ту, ни в другую сторону.

Таким образом, «демографическая проблема», которая мобилизовала  значительную часть эстонского общества на достижение национальной независимости, учитывала не только численность русскоязычного меньшинства (национальных меньшинств), но и их социально-профессиональный статус, связь с всесоюзными предприятиями, и отсутствие сращения с республиканскими элитами.  Это и позволило инструментализировать демографическую  проблему в целом. Она стала средством для достижения политических целей.  А демографическая ситуация была законсервирована. 

Переписи 2000 и 2011 гг. зафиксировали значительное сокращение численности как всего населения с 1,565 мил. до 1, 294 милю чел.,  А также и сокращение численности меньшинств. Доля последних приблизилась к 30%, причем русские составили 24,8%.  Причинами изменения демографических пропорций принято называть отрицательное сальдо миграции, более высокие темпы естественной убыли среди меньшинств и в меньшей степени - смену идентичности. Примечательно, что в абсолютных цифрах эстонцев в Эстонии в 2011 г. оказалось меньше, чем в 1959. 

По данным переписи 2011 года доля лиц без эстонского гражданства составила около 15% всего населения, примерно по 7%  граждан РФ и лиц без гражданства.Таким образом, без эстонского гражданства остается примерно каждый второй неэстонец.

С 2007/2008 учебного года в русских гимназиях начался давно планируемый перевод на эстонский язык не менее 60% «всей учебной работы», сопровождаемый острыми политическими дискуссиями, даже митингами и демонстрациями, что вызвало беспокойство органов государственной безопасности.

Как утверждает официальная статистика, в 2011/2012 учебном году В собственно эстонских школах, на эстонском языке у эстонцев-педагогов и в эстонской среде обучалось всего 2 299 учеников, т.е. не более 8% от численности всех школьников-неэстонцев и менее 2% от общей численности школьников в республике. Таким образом, никакого массового оттока русских учеников в «эстонскую» школу не произошло, несмотря на то, что роль эстонского языка в школьном обучении существенно возросла. 

Что примечательно, практически так же вели себя русские в довоенной Эстонии, где доля русских школьников учившихся на эстонском языке к 1938 году не превышала 15 %.

На рубеже 80-х и 90-х гг. большое значение для меньшинственных этнодемографических групп в выборе форм «общинной» солидарности и, соответственно идентичности приобрела религия. На протяжении XX века прошедшие изменения в религиозной жизни Эстонии оказались настолько радикальными, что сегодняшняя духовная жизнь республики уже не соответствует сложившимся прежде стереотипам. В ходе переписи 2011 года  29% населения старше 15 лет объявили себя приверженцами той или иной религии. Сторонниками Православия объявили себя 16% населения старше 15 лет. Лютеранскую церковь указали в качестве «своей»   лишь 14%. Среди русских  православными  сказались 47%. При этом приверженность Церкви равномерно распределилась по всем возрастным группам русского населения старше 15 лет.

Те политические силы, которые поняли большое символическое значение православной церкви для самоидентификации русского меньшинства, и, разумеется, не преминули воспользоваться этим в целях укрепления своих политических позиций, получили дополнительный рост электоральной поддержки среди русского населения.

Концепция строительства политической (гражданской)  нации не получила поддержки даже в самом начале политического процесса приведшего к восстановлению независимости.  В духе лозунга о праве нации на самоопределение первичной и главной  считалась этническая идентификация и русскоязычному населению порой в упрек ставилась оценка себя как «таллинца», «советского человека», т.е. как местного горожанина или представителя политической нации. Четверть века эстонской независимости восстановили и закрепили для меньшинств исключительно этническую модель самоидентификации безотносительно того, выбрал ли представитель русского населения Эстонии для себя ассимиляционную модель поведения, меньшинственную, диаспоральную, эмигрантскую или еще какую.

Это, в свою очередь, рассматривается как очередной политический вызов, как очередная проблема и инструмент. И стимулирует власти республики активизировать такие составные части этнополитики, как политика интеграции «инородцев в эстонское общество» и школьная реформа.

Политическая активность русского населения в советский период соответствовала социальной позиции, занимаемой им в эстонском советском обществе. Так, Верховный Совет, принявший в 1988-1989 гг. законы, превратившие Эстонию в фактически самостоятельное государство, был избран по всем правилам «развитого социализма» 24 февраля 1985 года. Избрано было 285 народных депутатов, из них 192 были членами и кандидатами  в члены КПСС. Национальный, профессиональный, гендерный состав Верховного Совета вполне соответствовал демографическим пропорциям.

С изменением политического климата русские активно включились в тогдашнюю жаркую политическую борьбу. 18 марта 1990 г. в  Эстонии прошли свободные, многопартийные выборы по мажоритарной системе. Помимо митинговой политики русские стали играть самостоятельную роль и в парламентской политике.  Депутатов  Верховного Совета Эстонской Республики  русского происхождения, баллотировавшихся по разным спискам или выдвинутых от имени трудовых коллективов и по месту жительства было избрано 27 человек (из 105). Они составили  несколько фракций. Многие готовы были искать пути сотрудничества с другими эстонскими фракциями во имя интересов своих избирателей.
По данным социологических опросов Майнор-ЭМОР в апреле 1989 года независимость Эстонии поддерживало лишь 5% неэстонцев, то в сентябре 1991 года уже 55% .  Наглядным подтверждением этой динамики стало проведение в Эстонии 3 марта 1991 года  референдума «о восстановлении независимости» в пику запланированному на 17 марта 1991 года референдуму о сохранении СССР.
Референдум  3 марта 1991 года
«Хотите ли вы восстановить государственный суверенитет и независимость Эстонской республики?»

	Население	Избирателей	Участие	%%	ДА	ДА  %%	НЕТ	НЕТ %%
Эстония	1 565 000	1 145 000	941 000	82,8	738 000	77,8	203 000	21,4
г. Нарва	82 200	60  000	42 000	70,1	11 000	25,5	31 000	74,5
г. Силламяэ	20 200	15  000	3 600	25,4	1 400	40,5	2 200	59,5

Обычно принято результаты референдума 3 марта 1991 года приводить в качестве примера того, что тогдашнее русскоязычное население Эстонии в заметной своей части поддержало восстановление независимости Эстонии.
В марте 1991 года 30% поддержка русским населением восстановления государственной независимости расценивался как хороший результат. Но уже в августе 1991 года 70% «не поддержки» уже расценивалась как «угроза».
В августе 1991 года на второй день путча поздно вечером 20 августа Верховным Советом Эстонской республики было принято решение не о «провозглашении», а о «восстановлении» независимости. Из 105 депутатов  69 проголосовали «за», «против» не было никого, а один депутат не принял участия в голосовании. Русские депутаты из фракций «Вирумаа», «Сотрудничество» и «За равные права» заранее сообщили, узнав о содержании вынесенного на голосовании документа, что принимать участие в голосовании не будут. Причиной было названо то, что проект постановления не учитывает интересы неэстонцев и депутаты не смогут гарантировать своим избирателям мир и благосостояние в независимой Эстонии.
Если в период с 1986 по 1991 гг. демографическая проблема выступала фактором политической мобилизации, то после 1991 года она стала фактором  для создания политических препятствий и недопущения к институтам государственной власти. Инструментом допуска к формированию власти стал институт гражданства.
6 ноября 1991 г. Верховный Совет де-юре принял решение, что гражданами будут признаны  лишь «подданные» довоенной Эстонской Республики и их потомки.  Вопрос был окончательно решен  парламентом 26 февраля 1992 г. через введение в действие («восстановление» с важными изъятиями) Закона о гражданстве 1938 г.  Это решение предопределило на длительный срок характер и особенности формирования политического класса Эстонии и выбор долгосрочных стратегий.
Выборы в высшие представительные и законодательные органы Эстонской Республики, Евросоюза и референдумы 1990-2014 гг.

Выборный орган	Дата выборов	Население	Имеющих право голоса	Приняло участие	%%
Конгресс Эстонии	24.02.1990	1 582800		624 853
Верховный совет ЭССР/ЭР	18.03.1990	1 582800	1 164 603	910719	78,2
Референдум о независимости ЭР	03.03.1991	1 581600	1144309	949354	82,8
Референдум о Конституции ЭР	28.06.1992	1562000	669080	446708	66,76
Государственное собрание	20.09.1992	1562000	689241	467628	67,84
Рийгикогу	05.03.1995	1500000	790392	545825	69,06
Рийгикогу	07.03.1999	1421300	857270	492356	57,43
Рийгикогу	02.03.2003	1356 045	859714	500686	58
Референдум о вступлении в ЕС	14.09.2003	1356 045	867714	555835	64,06
Европарламент	13.06. 2004	1351069	873809	234485	26,83
Рийгикогу	04.03.2007.	1342409	897243	555463	61,91
Европарламент	07.06.2009	1340415	909 628	399 181	43,9
Рийгикогу	06.03.2011	1294 000	913 346	580 264	63,53
Европарламент	25.05.2014	1294 000	902873	329766	36,52

Из таблицы видно, что в 1992 году  резко изменилась  соотношение населения республики и лиц, имеющих избирательное право. Таковых осталось менее половины населения.
Хорошо понятно, что  разность между численностью избирателей на март 1991 года и численностью избирателей на июнь 1992 года  показывает появление огромной группы людей, которая  обладает всеми характеристиками демографической когорты в чистом виде (мигранты в первом- втором поколениях, русскоязычные, принадлежащие  к национальностям бывшего СССР).
В 2011 году эти признаки расплылись, и подобные демографические характеристики могли быть зафиксированы и у граждан ЭР и у граждан РФ и у лиц без гражданства.
Для того чтобы доли избирателей в населении в процентном выражении почти совпали  понадобилось 20 лет,  отрицательное сальдо прироста народонаселения,  политические конфликты.  Фактически это уже другое население, в котором выросло новое поколение.
Помимо массового «лишения» гражданства и соответствующих политических прав, принятая в Эстонии пропорциональная партийная избирательная система  резко ограничила  участие местного русского населения в политической и общественной жизни.
В первой половине 90-х гг., когда было создано несколько соперничающих «русских партий» можно было предположить, что русское население слишком разнородно, чтобы составлять единую целевую группу или связанную общим габитусом политическую общность.
Однако последнее десятилетие показало наличие пусть размытой и невербализуемой, но устойчивой общности, позволяющей русскому меньшинству демонстрировать консолидированное политическое поведение. В нашем случае, таким фактором стихийной консолидации стал рост протестных настроений. Этот период начался жестокими столкновениями с полицией в апреле 2007 г. из-за протестов против переноса памятника «Бронзового Солдата». Протестные настроения нарастали в период последовавшего за этим экономического кризиса. Подстегнули протестные настроения и брутальные методы эстонизации русскоязычного гимназического образования.
Естественным образом протестные настроения вылились в поддержку системной оппозиции, которая в Эстонии представлена лишь одной партией. В результате за последние годы ни одна партия кроме Центристской партии не получала поддержку со стороны русских избирателей превышающую 10%.
Среднегодовая поддержка русскими избирателями Центристской партии в %% (по данным TNS Emor)

	2006	2007	2008	2009	2010	2011 январь
Центристская партия (уровень поддержки)	50%	75%	74%	84%	79%	82%

В местах компактного проживания русскоязычного населения, а именно в Таллине и в городах северо-востока республики  Центристская партия, благодаря поддержке русскоязычного избирателя и посредством местных политиков русского происхождения, уверенно контролирует муниципальные власти. Это в свою очередь дает местным русским политикам возможность  полноценного политического участия в управлении на муниципальном уровне. Фактически на политическом уровне русское меньшинство оказывается влиятельнейшей силой, но занимает в партийно-политической системе свое, тождественное социальной позиции, скромное место.
На всех последних выборах предпочтения русских избирателей представляют особый интерес и для социологов, и для политиков.
Уровень поддержки партий среди лиц обладающих избирательным правом в %% по данным TNS Emor (2011)

	Неэстонцы				Эстонцы
	Декабрь 2010	Январь 2011	Февраль 2011	Средняя 2010	Декабрь 2010	Январь 2011	Февраль 2011	Средняя 2010
Партия Реформ	8	9	7	6	47	46	40	46
Центристская партия	79	82	81	79	12		11	13
Союз Отечества	1		1	2	19		21	20
Социал-демократы	4	3	4	4	13		17	13
Зеленые	2	3	3	4	5		5	6
Народный союз	1		2	2	4		4	3

Эта таблица демонстрирует не просто поддержку, а консолидированную поддержку русским меньшинством на парламентских выборах 2011 года одной партии. Дело даже не в том, какую партию русские избиратели поддерживают, а в том, что такое поведение демонстрирует наличие некоей общей парадигмы политического поведения этнодемографической группы.  Это, в свою очередь, тоже воспринимается политическим классом Эстонии как вызов и проблема.
***
Существующие по сей день диспропорции социально-демографического развития национальных групп в Эстонии являются результатом как текущей этнополитики, так и наследием советской национальной политики и не могут быть преодолены простым перераспределением политической власти, доступ к которой у русских в настоящее время сильно ограничен в т.ч. и из-за отсутствия эстонского гражданства у значительной части этой этнокультурной группы.  Русское меньшинство в Эстонии считается «политически неблагонадежным», а за его спиной видят тень «недружественной соседней державы». Все это накладывает своеобразных отпечаток на участие русских в местной политической и общественной жизни.
Политика создания национального государства за четверть века не оказала существенного влияния на процессы этнической самоидентификации русского меньшинства Таллина.. Существенное улучшение таллиннскими русскими знания эстонского языка, и даже, проводимый государством, перевод школ на преподавание на государственном зыке не привели к необратимым ассимиляционным процессам. Равно, не сработала и сегрегационная модель социального поведения или эмигрантская модель. Русское меньшинство продолжает демонстрировать себя как экономически, социально, культурно и политически крайне неоднородная, но, в тоже время явно выделяющаяся из эстонского общества этническая, культурная и языковая этнодемографическая общность.
В этом-то и состоит политическая проблема.

 

Обсуждение закрыто