На фото: Маргарита Драгиле  
Маргарита Драгиле. Фото: ves.lv  

Организаций, объединяющих соотечественников за рубежом, немало. Однако большинство из них, если не сказать, все, страдают одним недостатком – в них состоят люди, в лучшем случае, среднего возраста, а молодежи, практически, нет. Что тому причиной, мы, в рамках проекта "Окно в Россию", попытались выяснить у Маргариты Драгиле, присутствовавшей на региональной конференции соотечественников стран Балтии, и да, бывшей там единственной представительницей русскоязычной молодежи региона.

- Рита, по правилам интервью Ваши «титулы» следовало указать в превью. Но мне показалось более правильным, если Вы сами назовете организации, которые представляете.

- Я являюсь представителем двух организаций. Одна организация международного уровня, это - «ПЕРОМ», расшифровывается как «Перспективы Русских Организаций Молодежи». В данной организации я являюсь одним из инициаторов ее создания и председателем правления.

Вторая организация республиканского характера. Это зонтичная организация Круглый стол русской молодежи «ЛАТРУСМОЛ», которая объединяет в Латвии более десяти молодежных организаций, которые работают с русской молодежью. Я также являюсь одним из ее инициаторов и членом правления.

- Вот уже на котором мероприятии соотечественников говорится о том, что в объединениях «наших людей» за рубежом практически нет молодежи. Как Вы считаете, почему? И как эту ситуацию можно исправить? Что должно стать стимулом?

- Вопрос шикарный, на самом-то деле. Вы сформулировали ту тему, которую я, по сути, исследую четыре года.

Что касается того, почему описанная Вами ситуация возникла, я должна, наверное, обратиться к исследованию, которое мы проводили в 2010 году, вместе с нашими коллегами из Литвы и Эстонии.

Всеми экспертами была замечена и отмечена одна очень актуальная проблема – потеря преемственности. Если мы рассматриваем постсоветское пространство, то старшее поколение в общественном секторе вообще не занималось русской молодежью, которая рождалась, взрослела, профессионально становилась в период с 1991-го года до, возьмем условно, 2004-го года.

Почему 2004-ый? В 2004-м году в Латвии прошла реформа русских школ, которая послужила отправной точкой формирования русской общины и включения русской молодежи в общественную деятельность. Тогда проходили митинги по 60 тысяч человек, и это все-таки произвело определенный резонанс в общественно-политическом пространстве.

И после этого у молодежи были ожидания по поводу ее включения в общественную деятельность по русской теме: возможно, какое-то представление своих интересов, возможно, включение какого-то их инструментария, чтобы влиять на ситуацию. Но, к сожалению, все плоды реформы некоторыми включенными в нее политиками были трансформированы в политические дивиденды, и молодежь, большая часть молодежи, либо «расползлась» в создание своих организаций, либо просто утратила все свои возможности, надежды и ушла с этого поля.

Важно отметить, что сегодня активисты того штаба защиты русских школ –успешные бизнесмены, руководители крупных молодежных организаций, молодые родители. По сути, реализовавшиеся люди. И если мы, после 2004 года, возвращаемся в наше время, то мне кажется, что, во-первых, и я сама с этим я столкнулась, молодежь не пропускают на уровень принятия решений по реализации работы с соотечественниками.

- Очевидный вопрос - кто?

- На уровне местных координационных советов соотечественников. То есть, там есть, условно, некий человек, который вроде как «завязал» на себя всю координацию этой деятельности, вроде как берет на себя ответственность за заявления от имени всей общины, за заявление и принятие решений касательно той же молодежи, при этом молодежи там внутри нет.

И сегодня, на примере Латвии, могу сказать, что проходят координационные совещания (в которых принимаю, как правило, из молодежи одна я участие), проводят страновые, региональные конференции, но…

Единственное, что нам удалось в этом смысле - на уровне Латвии, в 2008-м, по-моему, году, организовать в первый раз молодежную секцию по обсуждению проблем молодежи.

Еще нам удается во все резолюции, во все итоговые документы таких формальных мероприятий (потому что кроме как формальными назвать их нельзя) вносить просьбу отводить специальное «пространство» для работы с молодежью, либо выделять субсидии, разрабатывать возможности для такой работы. Либо в рамках конференции делать параллельную конференцию, именно молодежную.

Все это остается написанным на бумаге, видимо, сложенным в отчетную папку, поставлена галочка и дальше за этим больше ничего не следует. И таким образом, во-первых, мы приходим к выводу, что русская молодежь сегодня скорее ориентирована на Европу, потому что там есть программа, есть возможности, есть перспективы.

Второе, русская молодежь в условиях политической ситуации, особенно, что касается Прибалтики, не может идентифицировать себя как русская, поскольку она, кроме как на уровне языка, про то, что такое быть русским, ничего не знает. То есть, нет инструментария идентификации себя молодежи как русской, кроме языка.

И третий момент - им на организованных таким образом мероприятиях просто неинтересно.

Еще момент, есть много всяких мероприятий, информация о которых до общественных организаций часто просто не доходит. Я сужу по той же Латвии, информация распространяется по каналам, где одни и те же лица ее принимают. И таким образом, получается, по сути, некий замкнутый круг, в котором молодежь для себя не видит перспектив развития.

- И, тем не менее, есть Вы. Что Вами движет?

- У меня очень интересная мотивация, на самом-то деле. Впрочем, интересная, наверное, для кого-то, для меня она вполне ординарная. Я считаю себя русским человеком, русский язык и культура для меня являются ценностями.

Кроме того, моя жизнь сложилась таким образом, что с маминой стороны у меня предки и родственники из Санкт-Петербурга, а с папиной стороны у меня предки и родственники из Латвии. В роду по латвийской линии у нас высокопоставленные чины, например, наш давний предок был генерал-губернатором Риги, и таким образом у меня есть все возможности реализовываться в Латвии по полной программе.

Но, окончив ВУЗ в Санкт-Петербурге, и столкнувшись с проблемой закрытия русских школ в Латвии, с тем, что русская молодежь сегодня в стране выбирает скорее ассимиляцию, нежели сохранение своего языка и культуры, самобытности в глубинном смысле - для меня стало важным создания для себя «русского пространства» в Латвии. Чтобы сохранить себя как русского человека, для того, чтобы у моих детей была возможность сохранить свою русскость.

Латвийские государственные служащие, или государственная официальная пропаганда говорит о том, что большинство русских – оккупанты, их пребывание в Латвии – наследие советского режима. Я же говорю – нет, вот мой пример, мои предки здесь строили этот город, эту страну. Второй аргумент – мы никуда не уезжали в 1991 году и не предавали свое государство. Страна «уехала» от нас.

Поэтому заставлять нас жить по другим меркам, в одночасье становится другими - это просто пытаться сломать людей через колено.

И, кроме того, еще один важный момент. Даже если ты подстраиваешься под латышей, выбираешь путь ассимиляции - ты все равно будешь менее конкурентоспособен, чем тот человек, для которого это состояние естественно.

Подытоживая ответ - моя мотивация заключается в следующем: для меня ценна русская культура и русский язык, я понимаю перспективы сотрудничества с Россией, в том числе, как с центром русской культуры – для меня это очень важно. Я очень люблю Москву, очень люблю Петербург, я в Питере, по сути, выросла, закончила там университет. И для меня так же важно создание условий для сохранения русской культуры в Латвии, поскольку я, как гражданка страны, имею право голоса.

Подчеркну, я не являюсь нелояльно настроенной к латвийскому государству – я знаю язык и уважаю это государство, я никуда не уехала, но при этом я хочу, чтобы уважали и меня.

- Еще один вопрос, вопрос языка. Относительно недавно в Латвии проходил референдум по поводу придания русскому языка статуса государственного.

Некоторые эксперты утверждают, что если бы исход референдума был положительным для русского языка – это стало бы самоубийством для языка латышского. Дескать, он менее конкурентоспособен и все ограничения на использование русского в Латвии – это просто способ возрождения языка национального. Как бы Вы это прокомментировали?

- Интересный вопрос, поскольку я была одним из организаторов референдума в Латвии и собирала подписи для придания русскому языку статуса второго государственного.

В принципе, сама постановка вопроса на референдуме, то есть «русский язык - второй государственный», честно говоря, стала провокацией. То есть то, что это чистой воды провокация - это моя личная позиция. Но при этом это это дало возможность понять, сколько человек в Латвии не стесняются того, что они русские и готовы свой голос за это отдать, сказать «Да, я русский!»

То есть, мы, я лично и та группа людей, с которыми мы работали, были против того, чтобы русский язык был государственным, он не должен быть государственным, и не это было главной целью.

Главной целью, повторюсь, стала, во-первых, демонстрация, сколько «других» людей сегодня, не латышей, в Латвии проживает. Интересы скольких тысяч людей не представлены ни на общественном, ни на правительственном, политическом уровне.

И второе, это был некий тест на русскость – а вот сколько людей, для которых русский язык сегодня является ценностью? То есть интересы скольких людей можно представлять, за скольких людей, по сути, можно взять на себя ответственность и понимать, есть ли смысл вообще бороться в этом направлении и каким-то образом расширять сферу включения русского языка, русской культуры в государственном секторе или нет.

На референдуме был предусмотрен такой кворум, что сразу было понятно, мы не выиграем, в том смысле, что конституция не будет изменена. Акция носила демонстрационный характер.

- Тем не менее, референдум «прозвучал» достаточно мощно. Латвийские власти вас услышали?

- Трудно сказать, потому что ровно через два дня после референдума наши местные власти начали обсуждать проект о переводе дошкольного образования на латышский язык. Поэтому - услышали или услышат ли - очень сложно сказать.

Но при этом мы оперируем сейчас данными этого референдума и можем, грубо говоря, дать отпор, когда нам говорят, что у русской молодежи все замечательно, интеграция прошла успешно, проблем нет. Проблемы есть.

Дело в том, что еще немножко, и русская молодежь в Латвии будет потеряна, потому что для нее русскость не является ценностью, которую надо сохранять. И это основная проблема, на которую должна быть отчасти направлена сегодняшняя, как мне кажется, политика России в плане работы с соотечественниками.

Да, есть старшее поколение, которое все-таки живет еще в «пространстве» СССР. Но мы-то живем уже в другом пространстве. И когда эта плеяда людей уйдет – на смену прийти некому. Нет людей, продолжателей традиции русского мира, причем я тут не говорю про балалайки и частушки, они были и будут всегда, я говорю про более широкие вещи, про определенное мировоззрение, про определенную систему ценностей, про определенное восприятие мира.

- Относительно недавно я был в Словении, так местные жители чуть ли не в любви к русскому языку признавались: им он нужен, нужен по вполне понятным причинам. В Европе кризис, Россия – большой рынок, и так далее. То есть, даже если бы и были какие-то усилия политиков, направленные на сокращение пространства русского языка, то все равно их «перевесила» бы экономическая реальность. Что Вы скажете по этому поводу в отношении Латвии?

- Это простая ситуация: в Латвии есть русский бизнес и, так сказать, латышское чиновничье пространство. И поэтому, что касается бизнес-сферы, то там все на русском языке, и это тоже понятно почему. Потому что там русские люди, у которых есть определенные личностные потребности самореализации как лидеров, управленцев, организаторов. У них ограниченные возможности реализации себя в политическом плане, они реализуются в предпринимательском плане, в бизнесе. И, конечно, бизнес - русский. И когда вопрос касается денег, то все латыши знают русский язык. То есть, я думаю, бизнес как раз не пострадает. Даже если правительство сделает какие-нибудь еще более ужесточенные языковые требования, все равно люди будут работать с Россией. Все равно русские люди будут строить бизнес.

«Голос России»
 

Обсуждение закрыто

Вход на сайт